Я тебя верну
Шрифт:
— А, тогда вы знаете, кто я, — отвлекает Олеся Фомина.
— Журналист. Мы с вами виделись весной на собрании по поводу земли сельхозпредприятия «Центральное».
— Да. И летом пару раз. Может быть, вы уделите буквально пару минут...
— Очевидно, не сейчас.
Мирку тетя тоже не нравится. Сегодня наш с ней день, Мирослава ждала и настроилась. Я тоже ждал. Мы вынужденно неделю общались только по видеосвязи. Мира настойчиво просится на руки. Поспешно поднимаю дочь и, попрощавшись с хозяевами мопса, поворачиваюсь
Я же хмурюсь.
— Вас сложно поймать, — говорит Фомина с игривым укором. Пытается кокетничать.
Я молчу.
Знаю, о чем она поговорить хочет.
— Данил Андреевич, вы такую речь зачитали на том собрании. За вас все голосовали. Поголовно! Вам доверились. Никто понять не может, что изменилось.
— Планы. Добавить мне больше нечего. Это бизнес. Вести дела на два региона стало невозможно. Так бывает. Надо смириться.
— Но вы же понимаете, что на этой земле теперь построят?! После того, как вы от нее отказались без боя!
— Жилой комплекс со школами, садами и скверами? Против ничего не имею.
Мирок обнимает меня за шею и целует в щеку. Ее собственнические замашки и ревность знакомы мне, как никому другому. Поглаживаю малышку по спине и направляюсь в сторону машины.
Фомина не отстает. Нет, в принципе я могу осадить ее резко. Но не при дочери же. Мирок у нас леди. На ней белые колготки с блондинистыми принцессами в синих платьях.
— У меня есть точные данные, что в планах склады, — тараторит Фомина. Идет шаг в шаг.
— Еще лучше. Мне пора, Олеся, как по отчеству, не помню.
— Васильевна. Почему вы не хотите дать комментарий? Бизнесмены такого уровня, как ваш, решения не меняют внезапно! Вас заставили? Шантажировали? Вам угрожали?
Я головой качаю, а потом, не сдержавшись, смеюсь. Громко и весело. Мирок тут же подхватывает и хохочет тоже. Она вообще человек уникальный, всегда поддержит в плане над чем-нибудь поржать, пусть даже не сечет пока, в чем дело.
Фишка в том, что, когда Мире несмешно, ее хохот выходит особенно громким, с оттенком дьявольского лоска. Обожаю.
Фомина бросает на Мирославу недовольный взгляд и поджимает губы.
— Олеся Васильевна, вы бредите? Я похож на человека, которого можно шантажировать? Земля землей, я прекрасно помню, что обещал и кому. Но кризис. На данный момент у меня нет возможности расширяться. Свое бы уберечь. Советов вам давать никаких не буду, дело это не мое. Я гуляю с ребенком, вы ведете себя некрасиво.
— То, что они делают, незаконно.
— Вы голосовали на выборах?
— Нет, это моя принципиальная позиция. Но Данил Андреевич...
— Тогда не нойте. Какие законы, такая и жизнь. Вы журналист, я предприниматель. Каждый должен заниматься своим делом. Я из игры вышел, и вам следует оставить меня в покое. Ростовская земля меня не интересует и ближайшие несколько лет интересовать не будет точно.
— Склады сдадут китайцам! У вас же есть ребенок! Жизнь в каком мире вы ему готовите?
А вот это она зря.
— Эту байку я слышал уже тысячу раз, — говорю на градус резче. — Якобы злобным китайцам непременно нужно складировать химотходы именно у нас под Ростовом, все это протечет в Дон, и все умрут. Если это правда, в чем я крайне сомневаюсь, собирайте митинги, сопротивляйтесь. Пишите мэру. У меня прописка не местная, я здесь никто. И сделать ничего не могу.
— То есть вы не поможете? У вас должна быть информация. Какие-то данные.
— Нет.
— Вас интересуют только деньги?
— Да.
— Я была о вас лучшего мнения. О, я так и напишу в статье! Это будет прямая цитата!
— Напишите.
На этом моменте Фомина, наконец, отстает от нас.
Мы с Мирой доходим до внедорожника. Курить почти не хочется, кстати.
— Замерзла? — спрашиваю я у Мирка.
— Чуть-чуть, — отвечает дочка.
Целую ее в нос.
— Сейчас согреемся.
Весна началась, но в середине марта ветер еще порывистый. Да и снег пока не везде растаял. Довольно зябко. У нас на юге намного теплее, но... живем там, где Марина для нас выбрала.
Уже в машине, врубив печку, продолжаю:
— Тетю злую ты не слушай. Дядя Лёша и его родители не какие-нибудь чудовища, как ей хочется представлять. Ну да, нарушают немного закон. Обанкротили предприятие, скупают земельку напрямую. Но им ведь никто не мешает? Значит, можно. Не будут они, будут другие. А про химические отходы — это байки. Ну, я надеюсь.
Мира смотрит на меня, моргает.
— Обедать будешь?
— Нет. Мороженое.
— Больше у тебя не получится так меня развести. Если я тебя не накормлю, мамка тебя больше ко мне с ночевкой не отпустит. Ты так на нее похожа, кстати, капец просто, — добавляю. — С каждым днем всё больше.
— Я буду мороженое, — говорит Мирослава. — Папа! Мороженое! Красное, желтое и зеленое.
— Светофор, что ли?
— Да! Большое!
— Ранней весной, в холодрыгу, обедать мороженым. Верно вас понимаю, девушка?
— Ура!
— Горячий суп с фрикадельками — категорически нет?
— Гадость! Я буду мороженое. Мне будет очень вкусно!
Вздыхаю.
— Вот да, о том и речь. Вы с мамой как что вобьете себе в голову, вредное, не вредное — по фигу. Хрен переубедишь. Обе упертые. Но при этом... крайне симпатичные. Каждая по-своему.
Машина трогается. Мирослава расслабляется в кресле, смотрит в окошко. Любит ездить впереди под музыку.
Я молчу, обдумываю короткий разговор с Фоминой.