Я тебя верну
Шрифт:
Он тащит меня к отделу приматов.
– Смотри, – тыкает пальцем в мартышку, – похожа на твою сестру.
Я надменно фыркаю:
– Глупости, – а сама думаю, что действительно одно лицо, что Ольга, что эта обезьянка.
– А вот тот, с большим шнобелем вылитый мой дед, – указывает на угрюмого носача.
– На кого, по-твоему, похожа я?
Влад отступает на шаг, придирчиво осматривает меня с ног до головы. Если сейчас скажет, что смахиваю на какую-нибудь макаку – развернусь и уйду.
Он
– Твоих, Ясь, надо искать в другом месте.
Так мы оказываемся рядом с павильоном хищников.
– Вон та на тебя похожа, – указывает на черную, словно ночь пантеру.
Невольно улыбаюсь. Какой девушке не понравится, когда ее сравнивают с прекрасной дикой кошкой?
Ладно, Гоблин, подкат засчитан.
Его игра меня цепляет. Мы гуляем мимо клеток со зверями, и я ищу в них черты знакомых и друзей. Вот этот добродушный тюлень – явно смахивает на папочку, а та цапля – на мою училку в старших классах.
Но больше, чем животными, я интересуюсь своим спутником. Пользуясь тем, что Влад идет немного впереди, рассматриваю его. Взгляд сам липнет к белой футболке, облегающей атлетичный торс, к мощным плечам и четко проступающим рельефам спины, спускается к простым черным джинсам…
Блин, я что сейчас делаю? Пялюсь на его филейную часть?
– Как считаешь, я похож на льва? – Швецов картинно хмурится, изображая Симбу, и трясет невидимой гривой.
– Нет.
– То есть как нет? Я и рычать могу.
Он и вправду рычит, а снова я странно реагирую. Тембр голоса задевает какие-то потаенные точки, снова включает генератор мурашек и жгучих образов. Я почему-то представляю совсем другую ситуацию, в которой он может рычать. Горячее дыхание на шее, руки, сжимающие тело…
Черт, мне реально становится жарко.
– Я считаю, что ты похож на хаски, – сердито произношу, пытаясь усмирить разбушевавшуюся фантазию.
На мои слова Влад озадаченно хмурится, а потом начинает ворчать:
– Я значит ей пантеру, а она мне хаски! Все, я оскорбился.
– Ну прости! – он так уморительно пыхтит, что не могу сдержать смех. Взрослый дядька, а ведет себя как пацан.
Он смотрит искоса, а потом одно молниеносное движение – и моя вата в его руках.
– Эй! Верни. Это мое! – пытаюсь вернуть потерю, а мерзавец поднимает повыше и свысока наблюдает за моими потугами. – Влад!
– Это моральная компенсация.
Я снова пробую добраться до своей ваты. Прыгаю вокруг него, как маленькая, чего-то пищу, а он смеется, пытаясь увернуться от моих цепких лапок.
Я тоже смеюсь. Ему как-то удается смешить меня глупостями, мимо которых я обычно прохожу со скучающим видом.
Снова тянусь, и кажется, что сладкий трофей вот-вот снова окажется у меня, но Швецов опять уворачивается, и я хватаю его за руку, сжимая пальцы на бицепсе. Теряюсь, чувствуя, как под гладкой кожей перекатываются литые мышцы, и в тот же миг сталкиваюсь с его пронзительным взглядом.
Влад моментально переключается из беспечного раздолбая, в режим затаившегося хищника, перехватывая мою руку.
У меня из легких разом вышибает весь воздух, а из головы все разумные мысли. Я просто стою и смотрю на него, в очередной раз разучившись дышать. Спустя миг, прихожу в себя. Выдергиваю ладонь, потому что кажется, что обожглась, прячу ее за спину, а на пальцах все еще ощущение его тепла.
Между нами странная заминка, неловкая пауза, в ходе которой мы смотрим по сторонам и пытаемся сделать вид, что вокруг твориться что-то интересное.
Ваты больше не хочется. Играть и беситься тоже. Мне бы справиться с тягучей тяжестью, расползающейся внутри.
– Расскажи, почему-то пригласил именно меня, а не Ольгу? Только давай начистоту, без игр.
Он жмет плечами:
– Ты мне нравишься.
– Ты меня совсем не знаешь.
– Знаю настолько, что могу сказать, что ты любишь несладкий кофе с долькой лимона. Грустишь, когда заканчивается дождь, и веришь в новогодние сказки. Злишься, когда больше трех человек в очереди и мечтаешь подняться на Эльбрус. А еще твои глаза сияют, когда смотришь на город с высоты птичьего полета, – он достает свой телефон и протягивает его мне.
На заставке я на колесе обозрения, а вокруг сияют огни ночного города.
Я теряюсь:
– То есть ты хочешь сказать, что запал на меня по одной фотографии?
– Не по одной, – он снова смотрит на меня слишком серьезно, – я так бесился вначале, что открыл твои соцсети с одной единственной целью. Убедиться, что ты страшная, никчемная дура, выпячивающая вареники перед камерой.
– Эй! – возмущенно пихаю его в плечо.
– Ты хотела правды. Поэтому говорю, как есть. Начал смотреть, а очнулся, когда на часах было уже два ночи. На следующий день еще посмотрел. Потом еще. И сам не заметил, как это вошло в привычку. Мне нравилось наблюдать за твоей жизнью.
Значит наблюдал.
Воображение рисует, как Швецов вечером сидит в кровати, с ноутбуком на коленях и задумчиво разглядывает мои фотографии. Приближает, чтобы рассмотреть во всех деталях, любуется. Глаза цвета карамели жадно темнеют, когда ведет, обрисовывая контуры, а я где-то далеко и даже не подозреваю об этом.
Невинная фантазия ядом разливается по венам, сердце сжимается в сладком спазме.
– Я даже боюсь спрашивать, о чем ты думаешь, – ухмыляется Швецов.
– О том, что закрою страницу, чтобы посторонние не совали свой нос куда их не просят.