Я у мамы инженер
Шрифт:
На самой вершине холма меня ждал сюрприз. Небольшое кладбище – примерно на шесть персон. Неровные могильные плиты, высеченные второпях из мягкого, расслаивавшего на слои камня, на которых выцарапаны слова на неизвестном мне языке. Впрочем, так ли неизвестном? Это же квенья. Вымышленный язык вымышленных эльфов. Настолько вымышленный, что с него Яндекс переводчик забабахал. Настолько вымышленный, что на нем на могилах эпитафии пишут.
Впрочем, остудил я сам себя, это ничего не доказывает. В конце концов, эпитафии на квенье на могилах и в моем мире попадаются. Но – с другой стороны, где быть эльфам, как
Как и в мире –, здесь меня нагнала смерть.
Когда я был маленьким, мне нравилась спокойная красота кладбищ. Но после сорока, вид могильных плит стал ввергать меня в уныние. Ветерок, гуляющий по кладбищу, казалось, шептал: сссскоро, ссссскоро и ты….
Расстроенный, я сел на камень, вытащил фляжку с кофе, и сделал большой глоток. Потом из кармана рюкзака крохотный шоколадный батончик, сорвал обертку. В лесу я без проблем выбросил бы бумажку, которая распадется в природе за пару недель, но мусорить на кладбище не хотелось.
Но у гуляющего среди могильных плит ветерка было по этому поводу свое мнение. Он выхватил обертку из пальцев, и принялся крутить её в пыльном вихре. Я сделал пару шагов, надеясь поймать ускользающий мусор, который, казалась бы осмысленно ускользал у меня почти из самых пальцев, и вдруг взвился ракетой, улетая вдаль, с вершины холма.
И фиг с ней, облегченно подумал я, машинально проследив взглядом путь бумажки. В этот момент мутная пелена насыщенного влагой и пылью воздуха разошлась, и я увидел текущую в нескольких километрах от меня буро-коричневую ленту реки. Вдоль реки, по моему берегу, шло асфальтовое шоссе, дальше виднелись похожие на огромные кости вымерших животных остовы многоэтажный зданий, которые при жизни, очевидно, образовывали небольшой городок. Или монастырь. Или крепость. Город обычно не состоит из пары десятков зданий, обрастая коттеджными посёлками, фермами и парками. Здесь же ничего этого не было видно.
При этом, этот город вовсе не был вымершим – на моих глазах по шоссе проехала черная точка мотоцикла, потом, через пару минут, разноцветная капля автобуса. Проследив глазами путь транспорта, я увидел и другие признаки жизни – автозаправку, с обвислыми тряпками флагов, укрепленную растяжками радиовышку, несколько уродливых квадратных зданий, чьи блестящие алюминием стены наводили на мысль о быстросборных конструкциях, теннисный корт, с аккуратно нарисованной в пыли разметкой, на котором прыгали несколько крохотных фигурок.
Все это было видно буквально несколько секунд, потом горизонт опять затянуло пеленой пыльного смога.
А у нас тут фронтир. Свято место не бывает пусто. На смену погибшим лесам и эльфам пришел кто-то другой. В том, что мельком виденные машины и казармы были не эльфийские – я был уверен на все сто – стиль совершенно не тот.
Воображение живо подкинуло мне картинки салуна, полного пьяных ковбоев. С живой музыкой и доступными дамами. С ядреным запахом самосада, самогона и жаренного на огне мяса, с огненным соусом. От такой картины у меня даже слюнки потекли. Фигурально выражаюсь.
Я поднялся, завинтил фляжку и бодро пошел в сторону шоссе. Семь вёрст для бешенной собаки не крюк. А завершение вечера могло оказаться интересным. Отсутствие денег меня не особо заботило – я мог починить
Купаясь в сладких мечтах, я спустился с холма, и найдя среди невысоких холмиков толи каменистое русло ручья, толи халтурно отсыпанную гравием дорогу, зашагал в сторону Дейла. (Так, за неимением лучшего, я решил назвать увиденные мной с холма развалины города).
Прогулка, скажем прямо, была чудовищно, невыносимо, невообразимо скучной. Подобное разочарование от ландшафта я испытал только в детстве, когда увиденная по телевизору поверхность Марса – оказалась унылой каменистой равниной. Эта равнина не была совсем уж безжизненной – и тут и там я видел пятна зелени, кое-где из холмов поднималась тонкая и робкая поросль деревьев, но это делало пустошь ничуть не менее унылой.
Больше всего этот мир напоминал… нет, не кладбище. В России – кладбища, это оживленные, особенно по праздника, клубы по интересам – куда ходят выпить и поболтать с покойными. Этот же мертвый мир, в котором я не заметил даже насекомых, не говоря о птицах, зверях и прочих жабах, напоминал, скорее, свалку токсичных отходов.
Я поежился, живо представив себе картину как у меня сходит с костей мясо. (Примерно, как у одного из бандитов банды, возглавляемой папочкой Лоры Палмер в Робокопе, ЕВПОЧЯ) Слава богу – здесь безопасно. И дело даже не в том, что изготовители врат обещали, что в этом мире нет химической (и далее по списку) опасности, дело в виденной мной через просвет в дымке спортивной площадкой. Спортом – в зараженной зоне не занимаются. В противогазе не надышишься. Это конечно, моё предположение – но предположение обоснованное.
Размышляя подобным образом, я бодро отшагал с полкилометра. Потом мне это и это надоело, и я начал слушать аудиокнигу через наушники. Я вообще часто так делаю. И за здорового образа жизни. Как я уже рассказывал, в последние годы, чтоб оставаться в тонусе, мне пришлось всерьез заняться спортом – я езжу на работу на самокатике, каждый второй день плаваю по часу в бассейне и совершаю некие телодвижения в качалке.
И если в качалке, все ресурсы организма уходят на то, чтоб кряхтеть и стараться не уронить на ногу штангу, то ездить на самокате и плавать, оказалось чудовищно, невыносимо скучно. Особенно плавать. Так я стал потребителем аудиокниг.
Привыкал я к ним долго. Начнем с того, что моя скорость чтения глазами многократно выше, чем бормотание чтеца. И это еще победы – при поиске аудиокниг, я быстро понял, что чтецы не рискуют – и стараются начитывать известные, популярные книги, книги, что подтвердили свою востребованность у публики – то есть именно те книги, что я прочитал еще в прошлом веке.
Слушать то, что я уже читал – было категорически невозможно. Я и на бумаге то делаю это только в исключительных случаях – вышел новый перевод, к примеру. А уж слушать чтеца, даже великолепного Золотухина, который начитывает тебе знакомый текст, я не смог. (Прощай Швейк, до встречи с новым переводом)