Я у мамы инженер
Шрифт:
Сходство же с запойным алкоголиком объяснялось просто – Альфред Аугустович пил. Пил на работе. Пил дома. Пил в командировках. Пил, находясь на лечении от алкоголизма в закрытой клинике. Начальство, устав бороться с алкоголизмом Корочуна, давно махнуло рукой, старательно отворачиваясь, делая вид, что ситуация под контролем.
Каким-то образом это так и было – несмотря на постоянное нахождение, в состоянии, которое плавно изменилось в течении дня от «Под шофе», до в «В зюзю», не доходя, впрочем, до стадии «Борис Ельцин», Корочун никогда не подводил. Операции его – были успешны. Идеи – оригинальны. Аналитические записки – бесподобны.
И вот этот легендарный человек, титан эпохи всеобщего вырождения, с которым Степанович до сего дня был только шапочно знаком, стоял, подпирая стенку в его бункере. И дело тут было даже не в том, что Корочуна вообще впустили в святая святых – в том, что у него были пропуски на все возможные объекты Ресурсной федерации, Степанович не сомневался, а в том, что сообщение про атаку пришельцев, очевидно, имело под собой что-то реальное.
Степанович осторожно втянул носом воздух. Перегаром не пахло. Корочун был трезв. Настроение Степановича упало еще на несколько делений. В стране, определенно, творилось что-то страшное.
– У вас есть другие данные? – неожиданно истерично сказал оперативный дежурный, нарушив паузу. Было очевидно, что до приезда Степановича в оперцентр эта парочка успела крепко поругаться.
– Естественно, – ответил Корочун, не вяжущимся с внешностью низким, бархатным голосом – Валерий Степанович, пройдемте в зал брифингов.
Огорошенный тем, что в его штабе, как у себя дома распоряжается какой-то фесебешный выскочка, Степанович временно утратил дар речи. И напрасно – так как повернувшийся к нему спиной Корочун, не дожидаясь ответа, успел уйти по коридору вперед.
Закипающему Степановичу пришлось бежать за ним. Ну, ладно, не бежать – командующего ПВО России никто не должен видеть бегущим, идти быстрым шагом. Остальные офицеры стайкой потянулись за ним. Догнать Корочуна он сумел только у дверей оперативного центра. Но, не успев схватить наглого вторженца за плечо, Степанович, недоуменно уставился в открытые двери.
На столе зала совещаний возвышался, поблескивая хромом винтов, похожий на глыбу чистого, речного льда, стеклянный контейнер высшей биологической защиты. На дне контейнера, в стеклянном лотке лежали покрытые жесткими рыжими щетинками остатки неизвестного Степановичу существа, больше всего похожего на огромного, размером с кошку, раздавленного таракана.
Возле контейнера, подчёркивая серьезность ситуации, стояли два здоровенных хмыря в костюмах химической защиты, со стоящими у ног музейными ранцевыми огнеметами РОКС-3, и какой-то пожилой ученый хрен, в очечках и белом фильтрующем комбинезоне, надетом поверх костюма. Чуть поодаль, возвышался закрепленный на самоходном шасси экран мобильной системы телеприсутствия, на которой виднелось лицо эксперта по компьютерным сетям и системам электронной слежки Эдварда Лоуневича Сноудена.
– ЧТО. ВЫ. БЛЯТЬ. СЮДА. ПРИТАЩИЛИ? – Медленно, разделяя слова многозначительными паузами, прорычал Степанович.
– Познакомитесь. Это редкий, ядовитый сракопаук Валера, Валера.
– ЧЕГО?
– Вот, ознакомитесь: – с этими словами Альфред протянул Степановичу распечатанную фотографию объявления.
Степанович вытащил очки, и с удивлением прочитал:
– Это всё чья-то неумная шутка. Это же просто рак?
– Бинго! … и вы получает орден шелкового умника. Это действительно рак, – радостно провозгласил Корочун.
– … и ты, устроил весь этот балаган, из-за рака?
– Вообще-то это не рак. То есть это, конечно рак, но не наш рак – внезапно подал голос пожилой мужчина в фильтрующем комбинезоне. У нас, на Земле есть похожие существа, пальмовые воры или кокосовые раки (лат. Birgus latro), это один видов надсемейства раков-отшельников (Paguroidea)…
Степанович удивленно, словно на внезапно заговоривший стул, посмотрел на ученого, но прерывать монолог не стал.
– У наших, земных раков, которые являются известным, хорошо изученным видом, десять лапок. А у этого существа, как легко могут убедиться здесь присутствующие, лапок тридцать четыре. И это – не уродство и не мутация – все клешни полностью функциональны.
– О как. То есть весь сыр бор разгорелся из за лишних ножек у рака? А вы не думали, что это просто новый вид?
– Новый, никому не известный вид настолько крупного ракообразного? – теперь, уже ученый посмотрел на Степановича как на заговоривший стул.
– Ну, да. Жил где-то в ебенях, никого не трогал, пока его русские туристы не выловили.
– Это не объясняет всех известных фактов – ровным, спокойным голосом, со слабым акцентом, вмешался в разговор с экрана системы телеприсутствия Эдвард Лоуневич, – так, система раннего обнаружения взрывов сверхновых….
Договорить, впрочем, он не сумел. Доведенный до состояния бешенства, Степанович пинком открыл двери оперативного центра и проорал в коридор: «Сноуден, в небо, бога душу, через семь гробов в мертвый глаз, тащи свою задницу сюда», после чего грязно выругался.
– Вот только не надо на меня орать, – спокойно продолжил подошедший через несколько секунд высокий, похожий на очень воспитанного кролика из советского мультфильма про Винни-Пуха, Эдвард. – Я не ваш подчиненный, я гражданский консультант. И, с вашего позволения, я продолжу: как я уже сказал, система раннего обнаружения вспышек сверхновых….
– Введи их в курс дела, – остановил его речь Корочун, наблюдая за растущим недоумением в глазах присутствующих офицеров.
– Вспышка сверхновой, то есть взрыв одной из звезд, находящихся в радиусе десяти тысяч световых лет от Земли, приведет к полной стерилизации нашей планеты в течении половины суток. На текущем уровне развития техники мы не можем предотвратить гибель всего живого, но можем спасти достаточно населения в убежищах, чтоб это не послужило концом нашей цивилизации. Система Оракул, то есть система раннего предупреждения вспышек сверхновых, основана на всплеске нейтрино, который опережает на три часа взрыв звезды. Если говорить точнее, то нейтрино получаются непосредственно во время не до конца понятного нами процесса взрыва ядра звезды, а задержка вызвана тем, что ударной волне сверхновой нужно три часа, чтобы пробраться изнутри сверхновой наружу. Позавчера эта система сработала, впервые за двадцать лет эксплуатации, зафиксировав мощнейший выброс нейтрино.