Я умею прыгать через лужи (сборник)
Шрифт:
Я взглянул на отца и с тревогой заметил, что он побледнел. Мать вышла из дома и торопливо направилась к нам.
— Что случилось, папа? — быстро спросил я.
— Ничего, — сказал он. Он смотрел в землю, и я слышал его дыхание.
— Тебе не нужно было так бежать к калитке. Ты совсем задохнулся.
Он взглянул на меня и улыбнулся, потом обернулся к матери, которая, подойдя к забору, протянула ему руку.
— Я видела, — сказала она.
Секунду они смотрели друг другу в глаза.
— Он весь в тебя, — произнесла мать и, повернувшись ко мне, спросила: — Ты сам выучился ездить верхом, Алан, да?
— Да, —
— Да, — ответил он, — ты хорошо ездишь, у тебя уверенная рука и хорошая посадка. Как ты держишься, покажи.
Я объяснил, что держусь за подпругу, рассказал ему, как ездил на Звездочке к водоему, как научился садиться и сходить с нее, опираясь рукой на костыли.
— Я оставил костыли в школе, а то бы показал вам.
— Ничего… в другой раз. Ты чувствуешь себя уверенно в седле?
— Как на диване.
— Спина у тебя не болит, Алан? — спросила мать.
— Ничуть, — ответил я.
— Будь очень осторожен, хорошо, Алан? Я рада, что ты ездишь верхом, но мне не хотелось бы увидеть, как ты падаешь.
— Я буду очень осторожен, — обещал я и добавил: — Мне надо вернуться в школу, я могу опоздать.
— Послушай, сынок, — сказал отец, и лицо его стало серьезным. — Теперь мы знаем, что ты умеешь ездить верхом. Ты промчался во весь опор мимо калитки. Но так ездить не надо. Если ты будешь скакать как угорелый, люди скажут, что ты новичок, и подумают, что ты не знаешь лошадей. Хорошему наезднику не нужно рваться и метаться, как спущенному с цепи щенку, только для того, чтобы доказать, что он умеет ездить верхом. Настоящий наездник ничего не должен доказывать. Он изучает свою лошадь. И ты делай это. Относись к этому спокойно. Ты умеешь ездить верхом — прекрасно, но не пускай пыль в глаза. Галоп хорош на прямой дороге, но, если ты будешь ездить так, как сейчас, ты очень быстро вымотаешь из лошади все силы. Лошадь как человек: от нее больше всего толку, если с ней обращаться справедливо. А сейчас поезжай в школу шагом и разотри Звездочку, прежде чем отпустить ее.
Он помолчал немного и добавил:
— Ты хороший парень, Алан. Ты мне нравишься, и, по-моему, ты хороший наездник.
Глава 33
На дорогах начали появляться автомобили. Поднимая тучи пыли, они проносились по большакам, предназначенным для обитых железом колес повозок, по милости которых дороги были усеяны выбоинами; из-под их колес на встречные экипажи, барабаня по щиткам, летели острые кусочки гравия; они врезались в стада, оглушительно сигналя, и перепуганные животные разбегались. У машин были большие медные ацетиленовые фонари, медные радиаторы и прямые величественные передние стекла, за которыми, наклонясь и глядя вперед, сидели люди в пыльниках и темных очках. Они судорожно сжимали руль. Иногда они дергали его, как вожжи.
Испуганные лошади шарахались от дыма и шума проносившихся автомобилей, а рассерженные возчики, стоявшие во весь рост в повозках, оттесненных на придорожную траву, ругались на чем свет стоит и со злостью смотрели, как медленно оседает пыль на дороге.
Фермеры оставляли ворота своих загонов открытыми, чтобы можно было увести подальше от дороги дрожащих от испуга, встающих на дыбы лошадей и переждать, пока автомобиль проедет мимо.
Питер Финли теперь уже не был конюхом миссис Карузерс; он стал ее шофером, носил форменную одежду и кепи с козырьком; распахивая перед хозяйкой дверцу машины, он стоял навытяжку, пятки вместе, носки врозь.
— Чего вы загромождаете дорогу? — как-то спросил его отец. — Разве она ваша? Все должны съезжать на траву, как только вы появляетесь на шоссе.
— На автомобиле не проедешь по траве, как на лошади, — объяснил Питер. — Мне нельзя сворачивать с мощеной дороги, а места хватает только для одного.
— Конечно, и этот один — миссис Карузерс, — сердито произнес отец. — До того дошло, что я начинаю бояться выезжать на молодой лошади. Будь у меня лошадь, которая не пугалась бы машины, я поехал бы прямо на вас.
С тех пор, если отец проезжал по шоссе на молодой лошади, Питер всегда останавливал автомобиль, но все равно лошадь шарахалась и сворачивала на траву, как ни натягивал отец поводья, проклиная все и вся.
Он ненавидел автомобили, но говорил мне, что их будет все больше и больше:
— Когда тебе стукнет столько лет, сколько мне, Алан, ты сможешь увидеть лошадь только в зоопарке. Дни лошади сочтены.
Ему все меньше приходилось объезжать лошадей, и жизнь дорожала, но он все-таки сумел скопить десять фунтов и купил несколько банок коричневой мази, которой мать стала натирать мне ноги. Это было какое-то американское снадобье, под названием «Система Виави», и торговец, продавший мазь отцу, клялся, что после лечения я начну ходить.
Месяц за месяцем мать натирала мне ноги этой мазью, пока запас ее не кончился.
Отец с самого начала не верил в это средство, но, когда мать сообщила ему, что мазь вся вышла, с горечью сказал:
— Я, как дурак, надеялся на чудо.
Он заранее подготовил меня к неудаче, и я не испытывал особого разочарования.
— Не стану я больше тратить время на лечение, — заявил я отцу. — Это только мешает мне.
— Я тоже так думаю, — ответил он.
Теперь я ездил на пони, которых он недавно закончил объезжать, и часто падал. Пони, начинающие ходить под седлом, легко бросаются в сторону, а я так и не научился ездить на пугливой лошади.
Каждое свое падение я считал последним, но отец был другого мнения.
— Все мы так говорим, сынок, после каждого падения, но, когда человек на самом деле падает в последний раз, он об этом уже не узнает.
Однако то, что я падал, все же беспокоило его. Некоторое время он был в нерешительности, потом вдруг начал учить меня, как падать: расслабив мускулы, свободно, так, чтобы удар о землю был мягче.
— Всегда можно преодолеть препятствие, — внушал он мне, — если не одним способом, так другим.
Он быстро находил решение всех трудностей, связанных с моими костылями, но и он не мог посоветовать мне, чем заняться, когда я окончу школу.
Всего два месяца оставалось до конца учебного года и моего последнего дня в школе. Мистер Симмонс, лавочник в Туралле, обещал платить мне пять шиллингов в неделю, если по окончании школы я возьмусь вести его книги. Но хотя мне приятно было думать, что я смогу зарабатывать деньги, я хотел найти такую работу, которая явилась бы для меня испытанием и потребовала бы особого напряжения сил и способностей, свойственных мне одному.