Я ваш племянник
Шрифт:
— Да, — кивнул сочувственно Виктор Семенович.
— Но я очень рада, что нашелся ты. Должна тебе сказать, что я тут месяц назад разыскала еще одного родственника, даже двоих, но один оказался просто однофамилец, а другой, честно тебе скажу, мне не понравился. Пришел — начал осматривать квартиру. Книги. И первым делом вопрос: не продадите ли. Я говорю: нет. И не продам, и в наследство никому не оставлю. Это книги Сергея Андреевича, и они уже завещаны библиотеке после моей смерти. Ну, ему это не понравилось. Я говорю: до свиданья, и больше ходить сюда не нужно, я уж как-нибудь обойдусь. И тут как
— Иногда.
— Я ее научу, — пообещала тетка. — У меня свой рецепт, вот ты попробуешь и скажешь. Ну, дорогой, сейчас вся жизнь у нас пойдет по-другому!
Несмотря на свои успехи, Виктор Семенович жил пока еще обыкновенной средней жизнью научного сотрудника: ездил на работу к девяти, а с работы должен был забежать в булочную, или прачечную, или за Дочкой в бассейн — дочка ходила на плавание. И в руках у него был вечный портфель, а в кармане плаща — целлофановая сумка с олимпийской эмблемой. Мы еще увидим его в таком качестве, а сейчас в обыкновенной средней квартире в районе метро «Речной вокзал», в малогабаритной кухне, где завтракают, обедают, пьют чай, обсуждают домашние и мировые проблемы — как раз за чаепитием, — Виктор Семенович рассказывал жене и дочке о своем необыкновенном визите.
— Видишь, сразу сколько родни! Это вот она сама в молодости. Довольно симпатичная. А это вот — с моим отцом и его старшим братом. Вот отец, слева. Но он тут совсем молодой, непохож па себя… Она утверждает, что у него был крутой характер, очень упрямый, вспыльчивый, это, говорит, фамильная черта. Так что ты не удивляйся, если я когда-нибудь ненароком… — И Виктор Семенович смешно потряс кулаком.
Жена и дочь рассматривали снимки. Обе они были очень похожи друг на друга, и сейчас лица их хранили одно и то же общее выражение, которое можно назвать скептическим.
— Ну-ну, — сказала Наташа, так звали супругу. — Это она тебе подарила?
— Дала переснять. А подарила… вот что. — Виктор Семенович вытащил из портфеля коробочку и банку. В банке было варенье, а в коробочке — часы. Карманные, с крышкой, на цепочке, как носили когда-то.
— Они ж не ходят, — сразу заметила дочь Ириша.
— Да, их надо к мастеру хорошему, — сказал Виктор Семенович. — Это старинная вещь, фамильная, еще, вероятно, моего деда… А вот варенье, попробуйте. Это она — вам.
— Спасибо, — сказала Наташа. — А нет ли у нее там еще чего-нибудь старинного. Может быть, из мебели, и может, она продает?
— Не думаю. У нее книги, библиотека. Но она ее завещала.
— Кому?
— Государству.
— Понятно, — сказала Наташа. — А что, скажи, пожалуйста, она совсем одна? А там детей, внуков…
— По-моему, нет никого. Я не спрашивал.
— Где-нибудь сын, который женился и забыл про мать. Злая невестка…
— Почему ты думаешь?
— Потому что от хорошей жизни не ищут племянников!
Виктору Семеновичу уже надоел этот разговор, и он покинул кухню, направился в спальню, здесь постоял
Наташа была тут как тут.
— Что ты там ищешь, скажи, я помогу.
— Коробка где-то с письмами, помнишь, нет? Старые письма.
— Вспомнил! — сказала Наташа. — Мы же их давно, еще на той квартире…
— Что давно?
— Когда переезжали, избавлялись от хлама.
— Ты уверена?
— Да. Слезай. А фотографии у меня все вместе, на второй полке, где всегда… Послушай, Витя!
— Что?
— Ну спустись на землю.
Виктор Семенович, в отличие от своих предков, был человеком покладистым, он согласился, слез.
— Не стой в носках, — сказала Наташа, и он влез в шлепанцы. — Послушай, Витя. — Она держала в руках теткины фотографии. — Эта карточка, она ведь… абсолютно не убеждает. Это ведь какое-то другое лицо, ты смотри.
Наташа зажгла торшер, протянула мужу фотографию и вслед за ней другую, только что извлеченную из шкафа, со второй полки.
— Это разные годы, — сказал Виктор.
— Это разные лица! Послушай, тут ошибка. Это какой-то другой Аржанников, мало ли совпадений. Это чья-то чужая тетка, точно тебе говорю!
— Хорошо, посмотрим.
— Это ошибка!
— Ну хорошо, ошибка, — капитулировал Виктор Семенович. — Выяснится же рано или поздно.
— Но лучше рано, ты согласен?
— Какая разница? Она ж ничего от нас не требует, в конце концов. И мы ничего не требуем. Верну ей эти часы. И варенье впридачу. Успокойся.
Спор был окончен. Вернулись на кухню. И тут Наташа сказала со смехом:
— Ну, варенье ты уже не вернешь!
За кухонным столом Ириша активно орудовала ложкой, уплетая теткино варенье.
— Очень вкусное, знаете, — сказала она. — Присоединяйтесь, а то я за себя не ручаюсь. Хорошая тетка, ничего. Мы теперь будем с ней дружить?
Четверо в белых халатах — трое мужчин и женщина — застыли в креслах перед экраном сложного прибора, наблюдая им одним понятные знаки: линии, сплошные и прерывистые, бежали из конца в конец экрана, ломались, пересекали друг друга, складывались в причудливые фигуры. Это была лаборатория Виктора Семеновича, его работа, его коллеги, и сам Виктор Семенович выглядел здесь не таким скромным, как дома, и не таким заурядным, как на улице или в автобусе, где он только что трясся.
В глубине помещения зазвонил телефон. Один из коллег, заметный мужчина по имени Вадим, угрожающе поднял руку:
— Если меня, то меня нет!
Минуту спустя Виктор Семенович говорил в трубку:
— Да! Слушаю! Не понял: кто? Простите, не понял. Да, здравствуйте. А что случилось? Вы знаете, занят. Очень занят. Прямо катастрофа с временем. А в чем дело? Ну, хорошо, — заключил он вяло, с тоской посмотрев вокруг. — Хорошо, еду. — И пошел собираться.
Вадим рассказывал:
— С этим телевизором прямо смех! Соседи здороваются, представляете? Друзья объявились. Школьный товарищ. Лет двадцать не виделись, забыли начисто друг о друге, и вот пожалуйста. Не поленился, нашел, это же сколько нужно энергии! Я думаю: что ж ты, милый, раньше-то меня не искал?