Я вспоминаю...
Шрифт:
Ход мыслей Феллини был мне доступен, ибо я живу с моим duende. Этим испанским словом обозначают живущий в вас дух, который исподволь направляет вашу волю. Когда он режиссировал фильм «Дорога», я чувствовал в нем эту внутреннюю силу. И она сообщалась мне: на эти минуты я и становился Дзампано! Я знал, что Феллини не отступит перед трудностями. Будь его воля, он бы вкалывал по семь дней в неделю.
В 1926 году мой отец работал в Голливуде кинооператором. Когда в кино пришел звук, это привело всех, кто в нем работал, в страшное замешательство. Возник вопрос, кто осуществляет в фильме миссию рассказчика: камера или сценарист? Джеймс Уонг Хау учил: никогда не пользуйтесь
Помню, один раз давал я журналисту интервью. Я всегда отношусь к этому всерьез. Когда интервьюер отбыл, подходит, ко мне Феллини и говорит: «Тони, с какой стати ты выложил ему всю правду — банальную, заурядную? Сказал, например, что твоя мать из племени мексиканских индейцев. Почему бы не заявить ему, что твоя мать — индейская принцесса?»
Плоды и порождения фантазии были для него всем на свете.
Как Дон Кихот и Санчо Панса для Сервантеса. Или для Шекспира. Фантазия сосредоточивает в себе всю неисчерпаемость жизни, и она-то была сферой компетенции Феллини. Ведь кино и действительность — вещи принципиально разные. Кино — это воображение. Он испытывал неподдельную страсть к тому, что делал. В области кинопроизводства на редкость мало художников по призванию. Феллини был одним из них.
Была у Федерико черта, которую я бы назвал инфантильностью. Он всегда был такой открытый. Наивный в лучшем смысле этого слова. Учился у всех, кто его окружал. Как губка, вбирал в себя то, что чувствовали и испытывали другие. Но с необыкновенным вниманием прорабатывал детали — ответственно, заинтересованно, тщательно.
Работать с Джульеттой-Джельсоминой — милой заблудшей девушкой — было одно удовольствие. Я был уверен, что впереди у нее блестящее будущее. Правда, она сыграла не так чтобы в очень многих фильмах, но у нее было чудесное дарование, и они оба замечательно сработались.
Могу только пожалеть, что мы с Феллини не так уж долго общались. В моем представлении общаться — значит быть с человеком наедине, узнавать, каков он. Для меня всего интереснее те, кто ничем не походят на меня. А ведь в большинстве своем люди, по-моему, заняты поиском тех, кто похож на них самих. Феллини был не из этого ряда».
Надя Грей говорила мне, что вынесла для себя очень многое, просто наблюдая за Феллини в процессе работы. «Бездарные режиссеры приходят на площадку с опозданием, небритые и сразу срываются на крик. А на самом деле просто сами не знают, чего хотят. Воображают, что если они повысят голос, то окружающие подумают: ого, он такой темпераментный, а значит — талантливый.
Мистер Феллини всегда появлялся на площадке вовремя, в галстуке, с улыбкой. Обсуждал все, вплоть до мелочей, с актерами, техническим персоналом — словом, со всей съемочной группой. И всегда был собран, ибо знал, чего хочет. Импровизировал, но знал. И никогда не срывался на крик.
Случалось, мы вместе возвращались в Рим на велосипедах. И по пути разговаривали. Не о фильме, нет. Он расспрашивал меня о том, как я живу, о моих проблемах. Грустно думать, что его уже с нами нет».
А вот что рассказал мне спустя несколько дней после смерти Феллини Гор Видал:
«Он звал меня Горино, а я его Фред. Началось с того, что он стал называть меня Горино; а когда я в ответ принялся именовать его Фредом, ничем не показал, нравится ему это или не нравится, но всегда живо откликался. Да, он был великий человек и очень занятный; только у него было то, что я бы назвал комплексом Сикстинской капеллы.
Бывало,
49
Роман Гора Видала
Американский кинорежиссер Джон Лэндис пришел в восторг, увидев феллиниевский фильм «Тоби Даммит», но, по собственному признанию, по-настоящему открыл для себя режиссера в «Сатириконе»:
«Мне было восемнадцать лет, и я работал в съемочной группе фильма «Герои Келли». Съемки велись в Югославии, и мы с приятелем двинули в Триест за дешевыми свитерами. И там в одном из кинотеатров я увидел афишу с надписью: «Феллини-Сатирикон». Купил билет и уселся в зале, толком не успев сообразить, что фильм наверняка пойдет без субтитров.
А спустя год оказался в Женеве и увидел, что и там идет «Сатирикон». На объявлении за стеклом кинотеатра значилось просто: «Сатирикон», с субтитрами». Я купил билет, вошел в зал, и что же? Субтитры, само собой, оказались французские и немецкие!
В третий раз я смотрел «Сатирикон» в Лос-Анджелесе, разумеется, уже с английскими субтитрами. И тут-то понял, что Феллини- художник, человек, пользующийся камерой так же, как живописец кистью.
У меня нет ответа на извечный вопрос: искусство или коммерция. Искать денег на съемки — это унижение, через которое так или иначе приходится проходить всем, кто связан с кинопроизводством. С момента окончания Второй мировой войны в Италии сменилось полсотни правительств, но в ней был только один Феллини. И его имя будут помнить спустя много лет после того, как напрочь забудут имена тех продюсеров и денежных тузов, кто разглагольствовал о его безответственности.
С Феллини я познакомился благодаря оборотню. Я приехал в Рим договариваться о прокате моего фильма «Американский оборотень в Лондоне»; в рекламной кампании принял участие и Марио Лонгарди, его постоянный представитель по связям с прессой. Марио представил Федерико меня и мою жену Дебору, и мы, все вместе, провели долгий и очень приятный день.
Дебора была тогда на последней стадии беременности, ожидая нашу дочь Рейчел, и Феллини всю дорогу держал ее за руку. Знаете, и по сей день, стоит кому-нибудь упомянуть в разговоре имя «Феллини», она восклицает: «Он гений!»
Федерико нравилось перекидываться со мной шутками и каламбурами. У него вообще было прекрасное чувство юмора. Бывает, кто-нибудь отпустит при мне удачную шутку, а я думаю: «Какая жалость, что я не могу передать ее Феллини».
Спайк Ли вспоминал о том вдохновляющем воздействии, какое оказал на него Феллини, и о своей встрече с великим режиссером в Риме. Впервые он увидел феллиниевский фильм еще студентом. «В этот момент я понял, что возможности кино безграничны. Моей мечтой стало когда-нибудь воочию увидеть создателя этой картины. И она осуществилась: уже став режиссером, я получил приглашение пообедать в Риме с Феллини.