Я выжгу в себе месть
Шрифт:
Они спешились. Василика вспомнила, что Всполох рассказывал ей о Месяце, Светоче и Мраке – вечных странниках, всадниках Зари, Рассвета и Ночи. Все трое заезжали в избу ведьмы, чтобы перевести дух, а после вновь отправлялись в дальнюю дорогу.
– У тебя есть душа? – спросила она с интересом.
– Что-то вроде нее. – Мрак улыбнулся. – Садись, Василика, не бойся. Тебе ведь тоже не помешает отдохнуть от своего ремесла.
– Ты за этим увез меня? – Она покосилась на черного всадника. – Не для того, чтобы… обидеть?
Мрак расхохотался. От его смеха Василике стало не по себе. И не только
– Отдохнем, а после отвезу тебя назад. – Мрак пожал плечами и начал доставать из котомки, привязанной к седлу, угощение. Там нашлись яблоки, сливы и вино, отдающее смородиной и земляникой. Василика помимо воли облизнулась.
– Ешь и пей, – сказал Мрак. – В этом нет ничего дурного. Всем нужен отдых.
Будь что будет! Василика отхлебнула сладкого вина, затем еще и еще. Горячий и удивительно вкусный напиток, обжигая, побежал по телу. Она прижалась сильнее к холодному Мраку. Тот с удовольствием надкусил яблоко и слизал капли сока с руки. Шальные глаза смотрели на довольную Василику.
Одурманенная, она подняла взгляд на Мрака. Теперь смарагдовое пламя казалось ей не пугающим, а теплым. Огонь звал ее, всадник Ночи хотел, чтобы она была рядом. Разве это плохо? Почему бы и впрямь не остаться с Мраком? Кто вообще придумал, что молодицы всегда должны хранить себя, особенно ведьмы?
Василика потянулась к черному всаднику, чтобы поцеловаться. Страх заклокотал внутри, но и он казался ей таким будоражащим, что стало еще слаще. Душа запела. Мрак надкусил ей нижнюю губу до крови. Боль смешалась с каким-то новым ощущением. Закрутился вихрь из ягодного дурмана, собственной силы и колдовских огней. Василику трясло, как будто ее резали на тонкие полоски. Она выпила еще вина и уже не понимала толком, что происходило.
А потом раздался рев, дикий и пронзительный. Мрак предстал перед ней в своем истинном обличье. Черный, широкий, как дуб, без ног, с когтистыми лапами и огромной пастью. Он клацал зубами и пытался схватить ее, но что-то мешало: невесть откуда лезли ветви деревьев, еловые лапы застили глаза. Сама же Василика от страха забыла все заклинания и уже смирилась с погибелью. Вдруг навалилась чернота, и девица будто бы на птичьих крыльях улетела куда-то высоко-высоко.
Не стоило верить молодцу с лихими глазами, ой не стоило.
* * *
– Да чтоб он треснул тридцать три раза! – проворчала Ягиня.
– Не плюйся, – сказал Всполох, – особенно проклятьями.
Боль растекалась по телу. Василике казалось, будто вся она окаменела. Тепло печи не согревало. Страшно было открыть глаза. Ягиня наверняка накричит – и правильно сделает. Сколько раз повторяла ведьма, что не след ей гулять с незнакомцами, принимать из их рук подарки и еду.
Василика все сделала наоборот, за что и поплатилась. Мрак чудом не растоптал ее. Теперь она понимала, что вмешались лесные духи. Только благодаря им Василика лежала теперь на полатях и чувствовала,
– О, очнулась красна девица, – недобро взглянула на нее Ягиня. – Не притворяйся, вижу, что не спишь!
Уж лучше бы померла. Страшно было представить, что теперь с ней сделает Костяная. Наверняка заставит работать с утра до ночи, чтобы не оставалось глупых девичьих мыслей в голове. Или отправит назад к Калине. Нет, Василика всю кожу до крови сотрет, но в купеческий дом не вернется.
– Простите, – прохрипела она. – Я… не должна была.
– Да чего уж там, – махнула рукой ведьма. – Тебе повезло, что Леший оказался рядом. А то лежать бы тебе мертвой.
О том, насколько сладким и дурманящим было вино, Василика не стала говорить. Ягиня ворчала, значит, уже не сильно гневалась. Любопытно, какое наказание она придумала? Василика была согласна на все, кроме возвращения в купеческий дом. Стыд охватил ее душу. Ведьма приютила, взялась обучать, просила лишь, чтобы не ходила с Навьими детьми, а она что? Непутевая девка. Не зря Калина ругалась. Видать, ума у Василики и впрямь было маловато.
Чувство вины сдавливало горло. Хотелось обернуться волком и убежать далеко-далеко, где никто не узнает, кто она такая и откуда взялась. В голове шумело, тело отзывалось болью. Жить не хотелось. Василика прикрыла глаза и отвернулась к стене. Дверь скрипнула – Ягиня вышла во двор.
– Не переживай, – послышался голос Всполоха. – Хозяйка не станет тебя прогонять.
– Откуда… – Василика закашлялась. – Откуда… знаешь?
– Тише, – сказал дух. – Просто знаю. Ты нужна ей. Отдыхай.
Всполох укатился в другую часть комнаты. На столе тлел огарок. За окном сияла луна, но темное время заканчивалось – вот-вот выглянет солнце и настанет утро. В дом снова постучит Светоч, попросит отдыха, а ведьма наверняка пожалуется ему на Мрака.
Но что мог сделать багряный всадник? Светоч и Мрак почти никогда не пересекались, хоть и знали все друг о друге. Богиня-Пряха не могла сплести их нити воедино, иначе порядок рухнет вместе с миром и тонкой Гранью.
Василика попыталась воспользоваться силой. Она чувствовала шуршание Домового возле печки. Дух следил за тестом, пока ведьма кормила кур и укрепляла обережный круг. Золотистые знаки защищали избу. Интересно, научит ли Ягиня ее рисовать их? Василика никогда не соединяла больше трех, выплетая укрепляющее заклинание.
Ведьма учила ее защищаться, но никогда не говорила о проклятиях и темной ворожбе, а ведь наверняка знала. До жути захотелось заговорить чужую кровь, проклясть кого-то, чтобы ей самой стало лучше. И станет, она ощущала это. Если Василика сплетет черное заклятье, то на душе полегчает.
Дверь хлопнула. Ягиня зашла в избу, осмотрелась и тяжело вздохнула. Всполох засуетился рядом.
– Даже не думай, – угрюмо произнесла ведьма. – Знаю, что душа твоя тянется к черной ворожбе, но, чтобы ворожить на крови, надо иметь сильный дух, иначе, – она взглянула на Василику так, что той захотелось съежиться, – тебя просто съедят, не оставив ничего.
– Ты, – Василика открыла глаза и взглянула на ведьму, – расскажешь мне, как защититься?
Стоило договорить, как она тут же закашлялась. Да, немного возьмешь с обессиленного тела.