Я выжгу в себе месть
Шрифт:
Кощей
Ворчи-ворчи, но никуда ты не денешься. Место именно что последнее, потому Мрак искать тут ее не будет. Этот паршивец так и кружит возле нас, как ворон над падалью, да простит меня Вран. И да, будь добр, пришли мне с ним мертвой воды. Давно тебя не просила, но надо, ты уж прости. Сам знаешь: больше обратиться не к кому. Буду признательна.
Ягиня
V. Жгучее ремесло
Старший конунг
Его доспехи из выделанной кожи пропитались чужой кровью, смоляные пряди слиплись от грязи и пота. Кощей бродил в поисках живых, но видел только мертвые лица, на которых застыл ужас, встречал взгляды десятков остекленевших глаз, принадлежавших и врагам, и друзьям, и побратимам. Хотелось заплакать, да сил не было.
С тех пор он не верил в достойную смерть. Какое достоинство может быть в погибели – страшной, жуткой, вонючей?
Ни вкусная еда, ни вино, ни разгульные девки, ни ладный меч с серебряным поясом не радовали Кощея. А все потому, что князь Гневолод, которому он присягнул, простил конунга и вновь заключил с ним союз, как будто не было ни побоища, ни смертей, как будто его братья и друзья сгинули просто так.
Но Кощей не простил. Он вернулся домой, чтобы забрать Мирославу и навсегда покинуть родные края. Глупец. Не знал, что там его уже поджидала дружина Гневолода, – князь решил убрать с дороги того, кто пошел против него и знал слишком много. А Мирослава была только рада избавиться от Кощея и забрать себе дом с набитыми сундуками и гору монет.
Кощей тряхнул головой, прогоняя ненужные воспоминания. В прежней жизни он был совсем другим, ничего не ведал о мире, не якшался с ведьмами и, кажется, верил во что-то светлое. Дурак, не иначе. Хорошо, что изменился, хотя душа выцвела, позабылся вкус жизни, да и откуда ему взяться-то, когда вокруг – сплошные кости и вой мертвецов.
Во дворце – хотя какой там дворец? так, изба из чужих костей – что-то шуршало, постукивало, скреблось, а за воротами и вовсе творилась жуть – неупокоенные духи грызли друг друга, кто-то бился о холодную черную землю, кто-то протягивал руки к небу, которого не было, а кто-то просто бродил по околице, смирившись со своей участью. К собственному удивлению, Кощей обнаружил Домового. Тот был хмурым, бледным и издалека напоминал злобную тварь.
– Вот до чего дожил, – хмыкнул Кощей. – Говорю с духами и сам того не боюсь.
– А чего тебе бояться? – проскрипел Домовой. – Тебя даже Смерть стороной обошла!
Иногда Кощей об этом жалел, хотя в прежней жизни думал, что нет ничего хуже погибели. И вот теперь он считался бессмертным. А мог ли Кощей вернуться в мир живых? Вряд ли. Скорее всего, его тело рассыплется, как только он пересечет Грань.
Нередко он бродил по костяной избе, всматривался в черные глазницы черепов и спрашивал себя, не выйти ли, не покинуть ли Навий мир, чтобы умереть
Да и мог ли Кощей звать себя человеком, если уже давно не чувствовал внутри ничего человеческого? Он дарил покой умертвиям и душам, которые скитались по самому краю Навьего царства, но легче от этого не становилось. Пустота съедала его день за днем. Хотя какой там день? Тут не было ни солнца, ни луны – сплошной туман вверху. Кощей ложился спать и вставал, не зная, сколько лучин прошло.
Давным-давно он пришел в Навь по собственной воле и остался. Немногим позже, когда слухи о Бессмертном разлетелись далеко за пределы мира мертвых, к нему пожаловали вороны. Птицы притащили ему ткань для одежды и постели, а после стали верными посланниками и друзьями.
Вороны приносили Кощею вести из мира живых. Иногда – немного еды, вина или другие дары от знакомых ведьм. Это напоминало Кощею, что он все еще человек. Пустой, выжженный изнутри, седой, костлявый, бледный – в общем, никудышный, – но по-прежнему живой.
Эти ниточки, все еще связывающие его с Явью, мешали окончательно отдаться Смерти. Врали слухи – Кощей никогда не встречал призрака в черной накидке, между ними не существовало никаких договоров. Просто однажды Кощей пришел в Навье царство и остался там. Не старел, не нуждался в еде – всего лишь жил, потихоньку строя себе дом из костей. А из чего еще строить, когда вокруг – ни одного живого дерева?
Да, Навье царство походило на густой Лес, но никогда не было им. Все окружавшие дом елки – обычный морок. Кощей догадывался, что за ним пряталась пустота и лицо ее казалось настолько безобразным, что даже беспощадные боги решили его прикрыть.
Пустота разъедала его, шипела, вилась вокруг, нашептывая на ухо страшные слова, постепенно сводя с ума. Пустота пела ему о боли, о прошлых бедах, о том, что настало время покончить со всем и оборвать и без того истончившуюся нить, и Кощей кивал, соглашался, но ничего не делал.
У него не было сил уходить далеко. Грань миров сверкала вдали, словно зазывала. Кощей же наводил порядок, иногда писал или прогуливался по округе, ища неупокоенных мертвецов. Обычно те разбегались, стоило ему появиться неподалеку. Нежить посильнее оставалась и набрасывалась на живую душу, пытаясь заполучить ее пламя. Кощей же доставал из ножен старый верный меч и рубил, пока глаза не закрывала кровавая пелена, пока душа не всколыхивалась, напомнив ему, что он пока еще жив. И отпускало.
Бывало и так, что он приходил в себя рядом с обезображенными телами. Тяжесть с души спадала. Становилось легче, пусть и ненадолго.
И вот ему-то одна из ведьм предложила присмотреть за… живой девицей. Молодицей с полевым ветром в голове. Чушь! Кощея возмущала даже мысль об этом. Он не собирался возиться с сопливой девкой и уж тем более защищать ее от тварей. Да и не умел он никогда ладить с детьми, особенно рослыми, у которых тело вроде бы выросло, а в голове по-прежнему была одна дурь. Кощей желал сохранить покой. Он слишком привык к навязчивому шепоту, растущей усталости и долгому сну. Страшно было представить, что случится, если кто-то его потревожит, разбудит, заставит ожить по-настоящему.