Я выжгу в себе месть
Шрифт:
– И правильно, – выглянул Домовой. – Гони их прочь, хозяйка. Нечего им тут делать.
– Как потеплеет немного, поеду в город, – зевнула она. – Куплю нам всякого, может, даже цыплятами обзаведемся.
– Ага, – согласился дух. – Верное дело. А мы за избушкой присмотрим. Если что не так будет, я обязательно ворона пошлю, он тебя разыщет.
– Не переживай, – фыркнула Василика. – Сбегать не собираюсь.
Повидать бы городские стены, взглянуть на целые ряды каменных домов, погулять по ровным дорогам и посмотреть, как живут бояре! Можно было бы и в заморские земли наведаться, да только там хворь гуляла. Говорили, будто в царствах
Василика мало верила слухам, но проверять не хотела. К соленой воде ее не тянуло. Мало ли какая нечисть там водилась? Это тут своя, привычная, а там что? Чудовища, говорящие на незнакомом языке? И как с ними договариваться – тоже неясно. Люди, ходившие в море на ладьях, наверняка знали и умели. И отец Василики также был среди них. Возвращаясь, он никогда не рассказывал о диких землях – только привозил шелка и пряности, балуя дочерей, а Калине всегда дарил монисто, усерязи и кольца.
Если честно, то и женился он из-за того, что некому было дом в порядке держать. Старая нянюшка не справлялась, а чернавки тем и пользовались, бездельничая иногда. Калина же взяла хозяйство в свои руки. При ней и еда была готова, и каждый угол сиял от чистоты, и мыльню топили постоянно. Ладная хозяйка, тут ничего не скажешь. Жаль, что они с Василикой не поладили. Мачеха ведь не была злой, скорее слишком заботливой. Страшно ей становилось, когда деревенские всякое болтали о ее девках, и особенно о падчерице.
В небе кричали грачи. Целые стаи возвращались из южных краев. Василика засмотрелась так, что почти забыла про котел. Вспомнила, когда пахнуло дымом. Спохватилась, мигом подкинула еще дров и проверила, хорошо ли варится мясо. На миг захотелось взять его и опрокинуть, а потом надеть Кощееву мантию, украсить голову черным кокошником и заявиться в купеческий дом, мол, вот я какая стала, румяная, ладная и сильная.
– Сперва переживи этот вечер, – усмехнулась она.
Солнечные лучи скрылись за облаками. Серый день помаленьку заканчивался. Вот и похлебка приготовилась, и хлеб к ней поспел – осталось только наполнить большую глиняную миску и хлебать с удовольствием. Василика попробовала, выдохнула – солоно, жирно, как и должно быть. Но есть расхотелось.
Она смотрела, как солнце подползает к краю, и пыталась унять волнение. Если выплетать ворожбу дрожащими руками, ничего хорошего не выйдет. Следовало сохранять спокойствие. На словах было легко, на деле – не очень. Устав от томительного ожидания, Василика взяла гребень и принялась расчесывать волосы. Хорошо, что додумалась взять его с собой в Навь, иначе пришлось бы отрезать всю косу.
Василика только начала переплетать пряди, как вдруг в ворота постучали, да так резко и требовательно, что она подскочила. Сердце пропустило удар. Да, ошибки быть не могло – приехал-таки, явился спустя полгода. Захочет ли довести начатое до конца?..
– Отопри ему, дедушка, – обратилась Василика к Домовому. – Пусть входит.
Дух вздохнул и неохотно поплелся во двор. Всполох затих в печи. Василика нахмурилась и приготовилась ворожить. Гость приближался. Стоило Мраку зайти в сени, как в избушке повеяло холодом и погибелью. Как она раньше этого не замечала? Или он намеренно прятал под мороком?
– Здравствуй, Василика. – Всадник Ночи улыбнулся, но в этой улыбке не было ни капли доброжелательности. – Сколько лет,
– Присаживайся, гость дорогой, – сказала она. – Есть будешь?
– Квасу бы, – фыркнул Мрак. – И хватит.
Василика встала, повернулась к печке, выудила оттуда чугун и перелила напиток в кувшин. Недобрый молодец не шелохнулся – сидел так, будто ждал чего-то. Она молча поставила квас на стол и села на лавку, подальше от Мрака и смрада, исходившего от него. Ничего хорошего в нем действительно не было. Василика видела это совершенно ясно, и чем дольше всматривалась, тем сильнее винила себя за глупость.
Мрак схватился за кувшин так, будто мучился от жажды целый век. Он пил жадно и долго, пока кувшин не опустел. Говорили, в сытом госте не стоило искать злобы. Хотелось бы Василике в это верить, но не верилось.
– Благодарствую. – Он вытер бледные руки о полотенце.
– Что-нибудь еще? – уточнила ведьма.
Всадник Ночи помотал головой, мол, ничего больше не надо. Василика пожала плечами и села за шитье. Удивительно, как часто ей приходилось браться за нитки в последнее время. Но такого гостя не отвадишь. А Мрак ничего не говорил и не делал – только смотрел на Василику. Долго смотрел. В глазах его мелькали искорки. Чутье нашептывало ей: колебался и думал.
Лепестки выходили отвратительно. С каждым стежком узор становился все более кривым. Но оставлять шитье она не спешила. Лучше переживать из-за ниток, чем из-за неладного гостя. Да и руки чесались. Василика сдерживалась с трудом – уж больно хотелось дать Мраку смачную пощечину и спустить с крыльца, как нашкодившего пса.
А он все сидел и сидел, не кривил губы в усмешке, не пытался заговорить – продолжал смотреть. Что-то в нем то вспыхивало, то гасло. Воздух от внутренней борьбы. А может, он сам боялся Василики? Кто знает, вдруг ему Месяц нашептал чего или Морана во сне явилась, пошевелила тонкими губами, наказала не трогать лесную ведьму. Нет уж, слишком много чести для смертной девки, не стала бы богиня за нее заступаться. Но что же тогда так повлияло на Мрака? Василика вспоминала, как убегала от него, цепляясь за гриву Яшеня, и никак не могла понять, что сталось с всадником Ночи.
Огарок свечи догорал на столе. Нитки в полутьме стали почти черными, но она продолжала делать стежок за стежком, гоня прочь дурные мысли. С виду Василика выглядела занятой, а на деле была напряжена, как струна гуслей. Того и гляди лопнет через миг-другой. Ведьма прислушивалась к каждому шевелению воздуха, пытаясь предугадать действия Мрака.
Но всадник Ночи так ничего и не сказал. Полюбовался Василикой и молча вышел, захлопнув дверь. Не знай его, лихого и дикого, она подумала бы, что влюбился, оттого и печалится. Но посланники богов не умели чувствовать то же, что простые люди. Не зря ведь у них не было ни родного дома, ни жены – ничего, только верный конь да бесконечная дорога.
Василика много раз представляла эту встречу, но никогда не думала, что все случится вот так глупо и нелепо. Приехал, помолчал и уехал восвояси. Впрочем, кто их, буйных нечистых, разберет?
* * *
Полная луна ярко освещала комнату, наполняя силой снадобья на подоконнике. Чуть позже Василика перемешает каждое, заговорит, отправит в кладовую подальше от любопытных глаз. Нечего гостям знать о ведьминых делах. Впрочем, Месяца колдовские зелья совсем не волновали – он крошил хлеб в миску с молоком и ел с аппетитом.