Я живу в октябре
Шрифт:
– Взять его! – рявкнул Бадру. – Взять этого кретина!
Но не успели жрецы исполнить приказ, как тёмную молельню озарила серебряная вспышка.
– Второй проклятый! – прохрипел Иопад.
– Ты?! – изумился Бадру. – Но ты же убит, уничтожен, стёрт из реальности!
Рядом с Эчем стоял молодой, но уже седовласый мужчина в облегающей тёмно-зелёной одежде, казавшейся в полутьме совсем чёрной. Юсеф знал такую – униформа десантных войск.
Мужчина, оглядевшись, пожал руку Эчу.
– Ты долго падал, – сочувственно сказал он. – Но я всё время шёл по пятам.
– Я был уверен! – ответил Эч, восхищённо оглядывая спасителя.
–
– Стоять! – гаркнул Паша, выхватывая пистолет.
– Идиот! – фыркнул Бадру. – Неповреждённым такое оружие не перенести. Временной цикл не позволяет…
– Этот пистолет из безвременья, – задорно ответил Паша и нажал на курок.
Перепуганные грохотом жрецы бросились врассыпную.
***
«…28 сентября 2038 года появился мальчик Васька. Обстоятельства его появления позволили нам рассчитать математическую модель профессора Сосновского. Твои способности позволят предупредить нас об угрозе. Тогда «Доказательство 22» не появится.
– Что случилось дальше с мальчиком?
– Нам неизвестна его дальнейшая судьба. Ты сможешь его найти, если захочешь. Те, кто его встретил, могут быть знакомы тебе или твоим товарищам.
– Надеюсь, я смогу запомнить всё сказанное.
– Мы тоже надеемся. Вперёд, человек. Поехали!»
Феликс (II)
«Время – странная штука. Физики как бы ни старались разобраться в его свойствах, никогда не смогут изучить до конца. Само присутствие человека, сам взгляд извне искажает процесс, делает результат сомнительным. В конце концов, оказывается, что знаем мы много, но ни в чём не уверены.
Есть ли у времени плотность? Наверное, если влезть в физико-математические дебри описаний чёрных дыр, то можно связать скорость течения времени с плотностью материи. Но как это замерить? Чем подтвердить, кроме математических выкладок? С житейской точки зрения, мы точно знаем, что время может быть вязким как глина, в которой застревает галоша. Сидишь у тёщи на торжественном ужине и думаешь с тоской, когда же это закончится, хотя ты пришёл пять минут назад. Или как летит время в хорошей компании? Оглянуться не успеешь – уже утро. Хотя если вспомнить ночь в Ленинграде с Луизой, то оказывается как раз обратное. Мне это казалось бесконечным счастьем с вечера до самых петухов. Или это сейчас так кажется? Какой же я был сильный тогда, заниматься этим всю ночь».
– А вот этого печатать не следовало, – сказал вслух Феликс, отстраняясь от печатной машинки. Увлёкся, да. Но невозможно писать сухим языком. Пробовал уже так, никакого эффекта.
А чего, собственно, бояться? Что пошатнутся морально-нравственные устои корреспондентов? Они всё равно позабудут эти письма через месяц. Тогда какой толк? Может быть, они вообще не дойдут до адресата с этими снегопадами. Зачем я пишу?
Этот мысленный тупик был безнадёжен. Феликс дал задний ход, напомнив себе, что «а» – что-то делать необходимо, «бэ» – письма он посылает в начале месяца, так что у почты есть время, «цэ» – нет безвыходных
Феликс тряхнул головой, поправил сбившиеся лямки майки и вновь приступил к эссе.
«Человек свободно владеет тремя измерениями в этом мире, но четвёртым (временем) владеет лишь частично. Мы неумолимо плывём по реке времени от рождения к смерти, и в наших силах лишь править лодкой к тому или иному островку, подсаживать тех или иных попутчиков, спасать утопающих. Но мы не способны повернуть наш корабль вспять. Мы, пожалуй, можем вынуть человека из времени. С неолита смертоубийства практикуем. Но как вынуть время из человека?
В фантастике много пишут о путешествиях во времени, но пока это лишь мечта, не подкреплённая техническими возможностями. А если дело не в мире, если дело не во внешних процессах, а в нас самих? Что, если способность управлять временем вшита в наш мозг и до поры до времени спит? В результате мутации, воздействия внешнего фактора, стресса наконец, она пробуждается, и тогда мы чувствуем время иначе. Представьте себе такого человека – ранним утром он получил, например, способность взглянуть в далёкое прошлое, или перескочить во времени на час-другой, или включить «перемотку», то есть прожить день в два или три раза быстрее? Наверняка он не поверит сам себе, спишет на чересчур реалистичный сон или алкогольное опьянение. А то и испугается, что сходит с ума. Сколько таких постараются просто выбросить из головы этот опыт?
Горное солнце начинало немилосердно жарить. Феликс дёрнул штору, но ничего не произошло.
– Зараза, – констатировал он. Забыл, что механизм ещё вчера сломался.
Феликс передвинул стул поближе, прижавшись животом вплотную к столу. «Растолстел», – недовольно подумал он.
«Смельчак, что решится рассказать о сверхъестественном опыте, предстанет в глазах общества либо обманщиком, либо безумцем. Если бы такой смельчак смог продемонстрировать какой-нибудь эффектный кунштюк со временем, то на него взглянули бы иначе. Но мы помним, что его способность лишь проклюнулась, управлять ею он толком не может, нужна практика, нужен понимающий круг людей. А ни того, ни другого нет. Если же представить, что совпали удачнейшим образом все обстоятельства, то этот человек будет выглядеть кудесником, чародеем или святым. Может, часть христианских святых – это люди, освоившие новые качества?»
«Зря это ввернул, – подумал Феликс. – Для учёных – это лишнее.»
Он представил, как читают этот опус астрономы в Пулковской обсерватории, где у Феликса была пара хороших знакомцев. Для них это лишний повод выбросить письмо в мусорную корзину, чтобы глупостями не отвлекаться от работы. Но перепечатывать тоже не хотелось. Феликс чувствовал, что утренний запал проходит, пора было заканчивать.
«Однако, если таковой человек решит отдаться в руки настоящей науке, то, возможно, удачная мутация не канет в Лету. Наша советская наука сейчас находится на передовых рубежах знания, может ли быть…»