Шрифт:
Кристи Агата
Яблоки Гесперид
Агата КРИСТИ
ЯБЛОКИ ГЕСПЕРИД
1
Пуаро задумчиво вглядывался в лицо человека, сидевшего напротив за большим столом красного дерева. Он отметил кустистые брови, узкие губы, бульдожью челюсть и пронзительные зоркие глаза. При взгляде на Эмери Пауэра становилось ясно, почему он стал одним из крупнейших в мире финансистов.
Когда же взгляд Пуаро упал на длинные изящные руки, лежащие на столе, он понял, почему Эмери Пауэр стал еще и знаменитым коллекционером. По обе стороны Атлантики
Эмери Пауэр между тем заговорил, отчетливо произнося каждое слово своим тихим голосом, повышать который ему абсолютно не было никакой нужды он и так был бы слышен в любой аудитории.
– Мне известно, что сейчас вы редко беретесь за расследования, но от этого дела, полагаю, не откажетесь.
– Так это дело чрезвычайной важности?
– Для меня - да, - кивнул Пауэр.
Пуаро продолжал сидеть в выжидательной позе, склонив голову набок, очень напоминая в этот момент задумавшегося дрозда.
– Речь идет о розыске одного драгоценного изделия, - продолжал хозяин кабинета, - а именно, об украшенном драгоценными камнями золотом кубке эпохи Возрождения.
Говорят, он принадлежал Папе Александру Борджиа. Иногда его подносили кому-либо из гостей. После чего гость обычно умирал.
– Хорошенькое дело, - пробормотал Пуаро.
– Вообще этот кубок имеет довольно зловещее прошлое. Его много раз похищали, при этом не гнушаясь и убийством. В веках за ним тянется кровавый след.
– Его так домогались из-за его ценности?
– Стоит он действительно немало. Работа чудесная - говорят, Бенвенуто Челлини. Там отлито древо познания с обвившимся вокруг него змеем, а вместо яблок - прекрасные изумруды.
– Яблоки?– вмиг встрепенулся Пуаро.
– Изумруды, как и рубины, изображающие глаза змея, великолепны, но кубок ценен прежде всего из-за громких исторических имен, связанных с ним. В тысяча девятьсот двадцать девятом году его выставил на аукцион маркиз ди Сан-Вератрино. После некоторой драчки мне удалось его приобрести за сумму, составлявшую около тридцати тысяч фунтов по тогдашнему курсу.
– Жест воистину королевский!– поднял брови Пуаро.– Маркизу повезло.
– Если я хочу приобрести какую-то вещь, я готов за нее заплатить, мосье Пуаро.
– Вы, конечно, знаете испанскую пословицу: "Бог сказал: бери что хочешь, но только плати за это"?– вкрадчиво спросил Пуаро.
На мгновение финансист нахмурился, и в глазах его мелькнул гневный огонек.
– А вы, оказывается, философ, мосье Пуаро, - холодно парировал он.
– Я достиг возраста раздумий, мосье.
– Не сомневаюсь, но раздумьями кубок не вернешь.
– Вы так полагаете?
– Я полагаю, что для этого придется предпринять кое-какие действия.
Пуаро безмятежно кивнул.
–
Но простите, мы отклонились от темы. Вы сказали, что купили кубок у маркиза ди Сан-Вератрино?
– Именно так. Но должен вам сообщить, что он был украден еще до того, как перешел ко мне.
– И как же это произошло?
– В ночь после торгов во дворец маркиза забрались грабители и украли несколько ценных вещиц, в том числе и кубок.
– Какие были приняты меры к их розыску?
– Разумеется, сообщили в полицию, - пожал плечами Пауэр. Обнаружилось, что ограбление - дело рук известной банды. Двое из грабителей, француз Дюбле и итальянец Рикковетти, были арестованы и осуждены. У них изъяли часть похищенного.
– Но кубка Борджиа у них не было?
– Именно. Как удалось установить полиции, в краже принимали участие трое. Двоих я уже упомянул, а третьим был ирландец, некий Патрик Кейси, опытный домушник.
Видимо, он и совершил ограбление. Дюбле был мозговым центром и планировал операции. Рикковетти шофер, ждал, когда ему спустят добычу, и увозил ее с места преступления.
– Кстати, о добыче. Они ее поделили на три части?
– Возможно. Хотя обнаружить удалось только наименее ценные предметы. Видимо, самые ценные сразу вывезли из страны.
– Ну а третий член шайки, Кейси? Он так и не понес наказания?
– Того, которое вы имеете в виду, то есть официального, - нет. Но он был уже немолод и не так ловок, как когда-то. Через полмесяца после той кражи он упал с пятого этажа и разбился насмерть.
– Где это случилось?
– В Париже. Пытался ограбить дом Дюволье, известного банкира.
– И с тех пор кубка никто не видел?
– Никто.
– Он никогда не выставлялся на продажу?
– Уверен, что нет. Его отслеживали не только полицейские, но и частные сыщики.
– А как насчет денег, которые вы за него уплатили?
– Маркиз, человек весьма щепетильный, хотел их вернуть, поскольку кубок был украден из его дома.
– Но вы не согласились?
– Нет.
– Почему же?
– Скажем так: я предпочел остаться хозяином положения.
– То есть, если кубок вдруг обнаружат, его отдадут вам?
– Именно так.
– А что же вас так обнадеживает?
– Вижу, от вас не ускользнула эта деталь, - усмехнулся Пауэр.– Все очень просто, мосье Пуаро. Я считал, что знаю, у кого находится кубок.
– Любопытно. И у кого же?
– У сэра Рубена Розенталя. Он в ту пору был не только собратом-коллекционером, но и моим личным врагом.
Мы соперничали в нескольких деловых начинаниях, и, в общем, мне удалось одержать верх. Наша вражда достигла крайней точки в споре за кубок Борджиа. Мы оба были полны решимости им завладеть, это стало до некоторой степени делом чести. На аукционе наши представители соперничали друг с другом.