Яд древней богини
Шрифт:
– А женщину, к которой он ушел, бросив Катю Зотову, вы случайно не знаете? Как потом сложилась ее судьба? Вышла ли она замуж?
Лидия Михайловна отрицательно покачала головой. Она не знала.
– Кто-нибудь из Нароковых еще жив?
– спросил Всеслав.
– С кем можно побеседовать?
– Родители умерли, но в том доме, по-моему, проживает их дочь. Мы иногда встречаемся в магазине.
Она назвала адрес.
Смирнов и Ева поболтали еще для вида о том о сем и удалились.
Дождь перестал. Дороги развезло, и сыщику приходилось ехать очень
На стук обшарпанная дверь резко отворилась, неприветливая седая женщина пригласила их в кухню с давно не беленным закопченным потолком.
– В комнатах не убрано, - угрюмо сообщила она. Как будто кухня блистала чистотой!
– Вы Нарокова?
– спросила Ева.
– Мы интересуемся историей вашей семьи. Хотим написать очерк.
Женщина подняла на нее выпуклые водянистые глаза с тяжелыми веками.
– С какой радости? Да и о ком писать-то? Умерли все, я одна осталась.
– У вас был брат?
– Ну, был… Виталием звали. Тоже умер, еще в молодости.
– А что с ним случилось?
– не отставала Ева.
– Какая разница?
– вздохнула Нарокова, и ее большая рыхлая грудь всколыхнулась.
– Болел.
– Он был женат?
– Послушайте, - с угрожающими нотками в голосе произнесла хозяйка.
– Какое вам дело до моего покойного брата?
– Вы не волнуйтесь, - пришел Еве на помощь сыщик.
– Мы собираем данные о старожилах Березина. Хотите, мы вас сфотографируем?
– Вот еще!
– растерялась женщина. Ее неповоротливый ум зашел в тупик, а гостям только этого и надо было.
– Какой я старожил? Мне только шестьдесят два исполнилось. А брат мой не успел жениться. Я же объясняю - умер он. Невеста у него была… одна, потом другая. Несчастливые мы, Нароковы. От меня муж давно ушел, детей нет; про брата и говорить нечего. Собирались свадьбу играть, а пришлось устраивать похороны.
– Невеста вашего брата жива?
Хозяйка неуютного дома разговорилась и уже не реагировала на вопросы так агрессивно.
– Которая из них? Первая или вторая?
– Обе.
– Первую Катькой звали, она медсестрой в больнице работала. Когда они с Виталием рассорились… вернее, он ее на другую променял, Катерина уехала. На злое дело решилась, чтобы жениха себе вернуть!
– водянистые глаза Нароковой налились кровью. Видать, обида до сих пор не прошла.
– Больше я про нее ничего не знаю.
– А почему ваш брат бросил Катю?
– спросила Ева.
– В другую влюбился. Сердцу не прикажешь! Нешто за это смерть полагается? Мужья, и те от законных жен уходют.
Смирнов, подыгрывая Нароковой, спросил:
– Вторая-то небось красивая была, раз чужого жениха увела?
– Лариска? Обыкновенная баба. Что в ней Виталий нашел? Она его недолго оплакивала, через полгода замуж выскочила за моряка. Тот ее увез во Владивосток. И вся любовь!
– Во Владивосток?
–
– Вы ничего не путаете?
– Она года два тому назад приезжала, на кладбище ходила… там мы и встретились. Поговорили, поплакали. У нее два сына выросли, в пароходстве работают, внуки уже есть. А в Березине она дом продавала, могилы родителей в порядок приводила, ну и к Виталию зашла… по старой памяти.
Нарокова со слезами на глазах рассказывала о болезни и смерти брата, о том, как Катька-змея бегала к пришлой ведьме, сделала ему «на смерть». И как осталась безнаказанной.
– Разве такое докажешь?
Благодарные слушатели кивали, поддакивали.
От Нароковой Смирнов и Ева вышли в недоумении. Все ниточки оборвались. Ни Лариса из Владивостока, ни сестра Виталия не подходили на роль мстительниц. Предположение, что роковая разлучница - мать Ирины Рудневой, тоже рассыпалось.
– Нам с тобой остается только съездить во Владивосток, и лично убедиться, что Лариса никуда не отлучалась из города в течение последнего года. А потом махнуть в Ставрополье, проверить подробности смерти другой подозреваемой. В общем, будем бороздить и бороздить необъятные просторы нашей великой родины!
– в сердцах воскликнул сыщик.
– О, я совершенно упустил Волоколамск! Возможно, одна из племянниц покойной Екатерины Максимовны одержима жаждой мести.
– Лариса приезжала в Березин два года назад, - вяло возразила Ева.
– Оставь, дорогая! По-твоему, она звонила мамаше Руднева из Владивостока? Мы отлично понимаем, что промахнулись.
Глава девятнадцатая
Межинов ни у кого не видел таких пепельно-русых, шелковистых волос, как у Карины. Он бы гладил и гладил их - вот и весь смысл его жизни. Смысл… странное слово. Как определить: он есть - или его нет?
– Рудольф?
От одного только звука ее голоса Межинова пронизывал электрический разряд.
– Что?
– Ты правда меня любишь?
Он промолчал. В груди стало горячо, как в жерле вулкана.
– А ты меня?
– прошептал он.
– Знаю, знаю… можешь не говорить. У тебя есть любовник. Почему вы не поженитесь?
– Он не хочет. И потом, он уже женат.
– Карина закашлялась.
– Теперь я еще и кашляю. Зачем ему больная женщина?
– Ты не больная!
– с жаром возразил Межинов.
– Это пройдет.
– Ты тоже женат, Рудольф. И тебе тоже не нужна доходяга.
– Замолчи…
Он закрыл ей рот поцелуем.
– Нет такой любви, как я хочу!
– сказала она, отдышавшись.
– Невозможно любить так. А по-другому мне не надо. Я бы не смогла жить, как твоя Света.
Он не знал, что сказать. Она и не ждала ответа, разговаривала, будто сама с собой.
Межинов боролся с нарастающим желанием. Карина позволяла лежать рядом, гладить ее тело, целовать… и не более.
– Я для тебя запасной игрок, - сказал он, опираясь на локоть и заглядывая в ее черные глаза.