Яд или лекарство? Как растения, порошки и таблетки повлияли на историю медицины
Шрифт:
После падения Римской империи опиум нашел новые рынки сбыта благодаря арабским купцам, производившим легкое, удобное в транспортировке вещество, ценившееся богатыми покупателями на вес золота, – оно было обычной частью товаров торгового каравана, распространявшего опиум по Индии, Китаю и Северной Африке. Один из величайших арабских врачей Ибн Сина (на Западе его звали Авиценна) около 1000 года н. э. писал, что опиум – один из важнейших подарков целителю от Аллаха, за который следует благодарить его каждый день. Он очень точно отметил медицинские цели его использования, а также его опасности: например, появление проблем с памятью и мышлением, запоры и легкость передозировки. Авиценна столкнулся со случаем, когда пациент погиб от введения слишком большой дозы опиума ректально. Вывод этого великого ученого, сделанный тысячу лет назад, звучит очень схоже с современными позициями по опиумному вопросу. «Врачам следует выяснить продолжительность, силу
Он и другие арабские врачи добавляли вещество из этого растения в настойки, припарки, перевязки, суппозитории, мази и эликсиры. Арабские врачи были лучшими в мире создателями лекарств, они далеко продвинулись в искусстве их изготовления, развивая применение фильтрации, дистилляции, возгонки и кристаллизации – операций так называемой «алхимии» (считается, что это название произошло от слова «khem», то есть Египет, поэтому оно означает что-то вроде «египетская наука»). Основной идеей алхимии, в соответствии с представлениями на Западе, была работа с сырыми природными материалами, доведение их до совершенства, содействие их переходу от грубого, неразвитого состояния к более изысканным и чистым формам, чтобы высвободить их настоящий внутренний дух (эта идея вошла в английский язык: алхимическая дистилляция вина и пива привела к появлению мощных ликеров, которые называют «spirits», т. е. духи). В те времена алхимия была методом создания важных продуктов (таких как лекарства или духи), исследования мира природы и почти религиозного поиска души всех вещей.
Древние исламские рукописи разъясняют, что, хотя опиум способен творить великие дела, он также может превращать в рабов тех, кто его употребляет. Кроме того, в манускриптах описаны пристрастившиеся к опиуму с их опасными иллюзиями, медлительностью, ленью и снижением умственных способностей. «Льва он превращает в жука, – предупреждал один из авторов, – гордеца в труса, а здорового в больного».
К XVI веку его использовали от Италии до Англии для лечения всего: начиная малярией, холерой и истерией и заканчивая подагрой, чесоткой и зубной болью.
К его горячим сторонникам относилась одна из самых странных и привлекательных фигур в истории Средних веков – швейцарский алхимик и революционный целитель с впечатляющим именем Филипп Ауреол Теофраст Бомбаст фон Гогенгейм. Сегодня он более известен как Парацельс. Он был единственным в своем роде гением медицины, отчасти бунтарем, отчасти мошенником, чуть мистиком, чуть сумасшедшим, гигантом мысли, странствовавшим по Европе из города в город с сумками лекарств и инструментов и имевшим при себе огромный меч, в эфесе которого, по слухам, содержался Эликсир Жизни. Обычно Парацельс приходил в какой-нибудь город, разговаривал с местными, предлагал свои умения, лечил больных, еретически рассказывал о новых теориях, перенимал советы от местных врачей и бранил устои медицины тех времен. «В мое время не было докторов, которые могли вылечить зубную боль, не говоря уж о серьезных заболеваниях, – писал он. – Я тщательно искал определенные и проверенные знания в искусстве [медицины]. Я обращался не только к образованным врачам: я искал их у жнецов, брадобреев, мудрых мужчин и женщин, колдунов, алхимиков, монахов, дворян и простого народа». Он слушал, спорил, учился и лучшие идеи применял в лечении своих пациентов.
Попутно он сочинил несколько книг, большинство из которых не были изданы при его жизни. Они были написаны в стиле, который один историк охарактеризовал так: «очень сложно читать и еще сложнее понять». Это была мешанина из фантастических алхимических символов и намеков на магию, отсылок к астрологии и христианскому мистицизму, медицинским рецептам, божественного вдохновения и философских размышлений. Но сердцевина всего этого – прорывные медицинские идеи.
Парацельс считал большинство врачей «тщеславными болтунами», разбогатевшими на том, что они, как попугаи, твердили замшелые идеи древних, воспроизводя избитые истины римских, греческих и арабских мудрецов и повторяя старые ошибки. Им Парацельс предлагал простую альтернативу: подлинные искатели знания должны читать книгу природы. Вместо того чтобы слепо следовать старым текстам прежних авторитетов, врачи, как он считал, должны были опираться на то, что работает в реальном мире, должны были открыться всем чудесам, которые предлагает природа, и искать новые подходы, использовать новые лекарства и по-новому, замечать, что происходит, и потом использовать это знание, чтобы совершенствовать искусство врачевания.
Главным из его успешных изобретений была таинственная маленькая черная таблетка, которая, казалось, облегчала любую хворь. «Я владею секретным средством, которое я называю лауданумом и которое является наиважнейшим из сильнодействующих средств», – писал он около 1530 года. Один из его современников вспоминал: «У Парацельса были таблетки, которые он называл лауданумом: они выглядели как кусочки мышиного помета, но применял их он только в случае чрезвычайных болезней. Он хвастал, что мог с их помощью воскрешать мертвых и, конечно, доказал, что так оно и было: пациенты, которые казались умершими, внезапно воскресали».
Лауданум Парацельса стал чем-то вроде легенды. Сейчас мы знаем секрет рецепта: около четверти каждой таблетки составлял чистый опиум, а остальное было причудливой (и по большей части бесполезной) смесью белены, безоарового камня (твердой массы из кишечника коров), янтаря, мускуса, крошек жемчуга и кораллов, различных масел, костей из сердца оленя и, самое главное, небольшого количества рога единорога (расхваленного и, безусловно, воображаемого ингредиента многих средневековых снадобий; то, что выдавалось тогда за рог единорога, чаще всего было бивнем нарвала). Большей части эффекта лауданум был обязан, собственно, опиуму.
Парацельс был так уверен в своих убеждениях, что, когда он утверждал что-то вроде «Невежественные врачи подобны слугам ада, посланным на муки больных» или напоказ сжигал на костре одну из книг Авиценны, многие думали, будто он высокомерный хвастун. Но шарлатаном он не был. Наоборот, он был одним из отцов фармакологии, человеком, который в одиночку помог исследователям лекарств избавиться от мертвой хватки древней теории и встать на более современный фундамент. Считается, например, что он изучал лекарства на себе и своих последователях, а потом записывал эффекты – практика экспериментов на себе станет обычной среди врачей в последующие века.
К 1541 году, году смерти Парацельса, аппетит на опиум в Европе возрос. Колумбу было сказано найти и привезти опиум из своих плаваний, увенчавшихся открытиями, то же задание получили и Джон Кабот, Фернан Магеллан и Васко да Гама. Это было связано с тем, что опиум оказывал заметное действие, в отличие от многих прочих таблеток и снадобий эпохи Возрождения. Чем выше была его популярность, тем большим количеством способов его использовали врачи. Некоторые находчивые доктора растворяли опиум в отваре шелковицы и крапчатого болиголова, а затем вываривали в нем морскую губку. Когда эту наркосодержащую «сонную губку» мочили и нагревали, она испускала пары, облегчавшие боль, и пациенты засыпали. Так опиум стал одним из первых средств анестезии. Венецианская патока, смесь опиума с 72 другими ингредиентами, начиная от меда и шафрана и заканчивая плотью гадюки, использовалась для лечения всего, начиная с укуса змеи и заканчивая чумой. Популярность этого снадобья была столь велика, что оно поспособствовало выпуску первых законов об использовании лекарств в Лондоне. В 1540 году Генрих VIII даровал врачам право проверять аптеки и докладывать о любых опасных или неправильно составленных лекарствах, включая венецианскую патоку. Ко временам Шекспира только один человек в Лондоне имел право ее изготовлять, и даже он должен был предъявлять ее Коллегии врачей перед продажей.
Для использующего опиум врача проблемой было то, что он не знал, насколько сильно действие лекарства. Поскольку опиум доставляли из разных стран и существовали разные методы его приготовления, нельзя было точно узнать состав шариков, которые получались. В одну таблетку могли входить 2/5 или 3/5 дозы, содержащейся в другой. Врачам приходилось проверять на пациентах каждую новую партию и надеяться на лучшее. Пациенты платили деньги и рисковали.
Первые шаги по стандартизации лекарства были предприняты в 1600-х годах знаменитым британским врачом по имени Томас Сиденхем. Сиденхем был большим фанатом опиума и верил, что эта субстанция превосходит по целительной силе все, что было у врачей на тот момент. Сиденхем приобрел известность благодаря своему особому раствору опиума в вине с добавлением сахара, корицы и гвоздики. Жидкий опиум Сиденхему удалось стандартизировать, его количество в каждой бутылке распределялось более аккуратно, и дозы выверялись с большей точностью. Сиденхем нажил состояние на этой жидкости, которую он называл – возможно, в память о Парацельсе – лауданумом.