Яд или лекарство? Как растения, порошки и таблетки повлияли на историю медицины
Шрифт:
Лауданум Сиденхема был хитом, интерес к которому подогревала его собственная убежденность: он так громко воспевал ее, что друзья прозвали его «Доктор Опиофил». С ростом продаж повышался и научный интерес к более точному исследованию эффекта опиума. Такие британские исследователи, как Кристофер Рен и Гидеон Харви, начали экспериментировать с опиумом на кошках и собаках, изучая, какая доза требовалась для достижения того или иного эффекта. Они нашли новые способы определения его силы и проверки его качества. Опиум помогал медицине стать уже не искусством, а наукой.
Использование опиума для улучшения настроения, а не для уменьшения боли, захватило все слои населения. 23 марта 1773 года знаменитый автор дневников Джеймс Босуэлл, например, записал: «Я позавтракал с доктором Джонсоном, чье вчерашнее подавленное
Употребление разнообразных форм опиума выросло вместе с потоком новых содержащих его лекарств в конце 1700-х годов и породило такие наименования, как «Доверов порошок», «Квакерские капли» и «Таблетки спокойствия доктора Бэйтса». Их можно было легко приобрести у врачей, в местных аптеках и даже в бакалейной лавке – рецепта не требовалось. Без законов, ограничивающих применение этих лекарств, опиум распространился повсюду.
Европа его ждала. Это была эпоха промышленной революции, когда быстрорастущая масса фабричных рабочих столкнулась с ужасными условиями труда. Им недоплачивали, жили они в трущобах и нуждались в том, чтобы выпустить пар. Джин был одним выходом, опиум – другим.
Его популярность росла вместе с разнообразием заболеваний. Один из примеров – туберкулез: быстрорастущие индустриальные города с уплотненной застройкой стали благодатной почвой для его эпидемий. Туберкулез, «медленный убийца», часто оставлял жертву агонизировать, и только опиум мог принести облегчение. Потом была разносимая загрязненной системой водоснабжения и невероятно заразная холера, еще одна болезнь, набиравшая обороты в трущобах. Холера убивала, вызывая неконтролируемую диарею. Но одной из особенностей опиума была тенденция к закрепляющему эффекту, так что, похоже, использование опиума при холере спасало жизни, а также успокаивало умирающих. Среди постоянных приверженцев опиума росло количество проституток, принимавших лауданум, чтобы облегчать ежедневные боли, связанные с их профессией, бороться с симптомами венерических заболеваний и уменьшать свое отчаяние. Иногда они знакомили своих клиентов с этой привычкой. Иногда использовали опиум для самоубийства.
И вот что было важно знать об опиуме: в зависимости от того, как и когда он применялся, он мог быть болеутоляющим или наркотиком для вечеринки; спасителем жизни или способом самоубийства. К концу XVIII века его популярность в Западной Европе настолько возросла, что некоторые историки связывают ее с началом эпохи романтизма, когда ценились спонтанность, личный опыт, ослабление морали, полет воображения и убаюкивающие фантазии. И правда, что многие ведущие представители искусства и политики эпохи романтизма, от Байрона и Берлиоза до Георга IV и Наполеона, применяли это лекарство для тех или иных целей.
Однажды Перси Шелли, приняв опиум, ворвался в комнаты своей возлюбленной Мэри Уолстонкрафт Годвин с револьвером в одной руке и бутылкой лауданума в другой, заявляя: «Пусть смерть объединит нас». Они прожили еще достаточно, чтобы пожениться, однако сводная сестра Мэри умерла от передозировки лауданумом в 1814 году. Китс принимал эпические дозы. У Сэмюэла Тейлора Кольриджа и Томаса де Квинси была настоящая зависимость.
«Литература XIX столетия вымочена в лаудануме», – писал один историк. И эта привычка распространилась далеко за пределы интеллигенции. К середине столетия опиум был таким же дешевым, как джин, и более доступным в Британии, чем табак. Его распространение затронуло рабочий класс, фермеров и бедняков. Женщины принимали опиум, чтобы развеять скуку жизни, и затем давали его своим детям, чтобы их чувство голода притупилось, а плач прекратился. Мужчины с его помощью облегчали чувство боли и забывали о проблемах. А если что-то оставалось, оно шло в корм животным на ферме, чтобы они поднабрали вес для продажи.
Один удаленный и болотистый сельский район Англии, Фенленд, приобрел известность как царство мака. Повторяющиеся волны малярии были здесь привычны, как ревматизм с лихорадкой. Хинин (средство из коры южноафриканского дерева) стоил слишком дорого для местных фермеров. Как и услуги докторов. И живушие в нищете земледельцы обратились к опиуму не столько как к лекарству, сколько, как писал один журналист, чтобы «подняться из трясины фенлендской грязи и скуки сельской жизни». Начальник медицинский службы, который посетил эту местность в 1863 году, отмечал: «В поле иногда можно увидеть мужчину, заснувшего, опершись на свою мотыгу. Если к нему подойти, он просыпается и энергично работает некоторое время. Человек, который берется за тяжелую работу, принимает свою таблетку для старта, а многие не пьют пиво, не бросив туда немного опиума».
Считалось, что это относительно небольшое зло, конечно, меньшее, чем ликер. На каждую историю о каком-нибудь ребенке, ненароком отравленном успокоительным сиропом с опиумом, приходились другие – о тех, кто его долго принимал. В 1850-х торговцы опиумом рассказывали анекдот о 80-летней женщине, которая принимала по пол-унции настойки опиума ежедневно в течение 40 лет без каких-либо побочных эффектов. И разве сама Флоренс Найтингейл, Леди с лампой, настоящий эталон медсестры, никогда не принимала опиум? Конечно, принимала. Разве она стала бы это делать, если бы это было вредно? Продажи опиума в Британии росли на 4–8 % каждый год между 1825 и 1850 гг. Чтобы удовлетворить растущую национальную привычку, британцы поощряли создание маковых плантаций в Индии, которая вскоре стала источником большинства мировых поставок опиума. Ост-Индская компания начала распространять его по всему миру. И Англия была только началом. Если дома опиум был настолько популярен, насколько продавцам было бы выгодно воодушевить и другие страны использовать его?
Индия была одним из таких перспективных направлений. Но британцам нужны были люди с трезвой головой в своих землях. Однако можно было отыскать и другие цели, другие страны, куда можно было распространить торговлю опиумом для выгоды Британии. Страны, которые хорошо бы, по мнению британцев, ослабить опиумом. И так они добрались до самой многочисленной нации на Земле – в Китай, в Поднебесную.
Китайцы уже кое-что знали об опиуме. Они познакомились с ним еще в древности – как минимум в III столетии. Его можно было достать у арабских торговцев, и он вызывал интерес у китайских алхимиков. В небольших количествах он использовался высшими классами как лекарство от дизентерии и успокоительное для любовниц богачей. И это всё за более чем тысячу лет.
А потом приплыли первые европейские моряки, которые отчаянно хотели торговать. Они привезли с собой огромное количество предметов, которые, по их мнению, могли оценить китайцы. Но какой прок был китайцам от колючей британской шерсти и жесткого датского льна, когда у них был шелк? Зачем им грубая керамика с Запада, когда у них был фарфор?
Однако кое-что китайцев действительно заинтересовало. Приятная новая трава, сушеные листья из Америки под названием «табак». Китайцам очень нравилось, как чужеземные моряки кладут кусочки этих листьев в трубки и поджигают, вдыхая клубы ароматного дыма. Это дало желаемый эффект. Китайская элита быстро переняла привычку курить табак, и это стало увлечением Китая XVII века. Европейцы были счастливы найти хоть что-то, подходящее для торговли, и они продавали табак в Кантоне огромными партиями. Запасы подходили к концу, и китайцы растягивали наслаждение, добавляя в табак что-то еще, в том числе стружку опиума и мышьяк. Эти добавки считались профилактикой от малярии. Конечно, они только добавляли удовольствия.
Для пущей уверенности он приказал казнить всех, кто был известен как заядлый курильщик. Табак исчез. И в наступивший период затишья лишь немногие китайцы курили – но уже опиум.
Так продолжалось до начала XVIII века, когда появилось другое ценное сушеное растение. Его давно уже выращивали в Китае. Если опустить его в кипящую воду, можно было сделать напиток, вызывавший приятный прилив энергии. Британцы называли это «чай». И вскоре он стал таким же повальным увлечением в Англии, как табак в Китае.