Ядовитое жало
Шрифт:
— Наверно, тоскует…
— А как относится к нему Ковалишин?
— Нормально. Наш взводный хоть и зануда, но человек справедливый, требует только то, что положено.
— Я имею в виду личные взаимоотношения, — уточнил Серовол. — Ссоры у них не было?
Юра оторвался от работы, нахмурил лоб, припоминая.
— Ничего такого не замечал. Вы думаете, Ковалишин наговаривает на Домбровского? Ннет! Он просто такой сверхбдительный, наш взводный.
Серовол ушел по каким-то своим делам. Юра записал в кондуите все о Домбровском, и еще раз просматривал записи. Тут-то в хате появился Ковалишин.
— Здоров,
— Ушел.
— Куда, не знаешь?
Юра пожал плечами. Ковалишин уже взялся было за ручку двери, но, вспомнив что-то, с усмешкой повернулся к Коломийцу:
— Ты, я вижу, неплохо тут устроился. Писарем тебя сделали?
— Да так, всего понемножку, —уклончиво ответил Юра, пряча тетрадку в сумку. — Старший куда пошлют.
— Работа — не бей лежачего, как раз для раненого человека. Между прочим, ты, Художник, оказался предсказателем. А что теперь скажешь? Какие такие события нас ожидают? Скажем, этой ночью?
— А что, разговоры есть? — осторожно осведомился Юра, явно польщенный тем, что взводный назвал его предсказателем.
— Болтают. Говорят, по Будовлянам будто бы ударить собираемся. Совпадает с твоими предсказаниями?
Коломиец, вспомнив, что говорил ему капитан Серовол, отрицательно покачал головой.
— Вот как! — изумился взводный. — А куда?
— Кружно.
Кажется, Ковалишин не поверил. Он сладко зевнул, почесал затылок и сказал.
— Это все вилами по воде писано. Никто, кроме командования, точно не знает. Бывай, Художник! Пойду искать капитана.
Ковалишин был недалек от истины: и в тот момент, когда взводный разговаривал с Юрой Коломийцем, и значительно позднее никто, даже сам командир отряда, не знал, будет ли совершен удар и куда его направят.
Окончательное решение Бородач принял лишь ночью, когда светящиеся стрелки его трофейных часов показывали 00.14. К тому времени все три роты и специально сформированные группы сосредоточились в четырех километрах северо–восточнее Кружно. Уже были отправлены на «железку» подрывники и группа, которая должна была поднять отвлекающую стрельбу возле Кружно, а затем залечь в засаде на шоссейной дороге, идущей к Будовлянам, а Бородач не отдавал приказа раздать командирам пакеты, приготовленные начальником штаба. Он ждал, пока Серовол получит еще одно сообщение, подтверждающее, что будовлянский гарнизон сокращен почти на две трети и партизан там не ждут.
Наконец прибежал запыхавшийся почтарь, и начальник разведки доложил Бородачу, что ранее полученные данные подтверждаются вторым информатором и что согласно новому донесению в Будовляны прибыл эшелон с военнопленными, который, очевидно, простоит на станции до утра.
Несколько секунд Бородач молчал, лицо его скрывала темнота, слышалось лишь учащенное дыхание. Военнопленные - обреченные на смерть мученики… Если им удается вырваться на свободу, они становятся отличными бойцами. Из-за этого стоит рисковать. Бородач крякнул и сказал негромко:
— Пять минут на ознакомление с приказом.
Тотчас же начальник штаба Высоцкий роздал командирам пакеты с заранее подготовленными приказами и схематическими картами тех участков, на которых по плану операции каждый из них должен был действовать. То там, то здесь вспыхнули среди кустов огни фонариков, осветивших казавшиеся неестественно
— По коням, товарищи!.. Проводники — в голову!
Фонарики погасли, отряд вытянулся на лесной дороге и скорым шагом направился к Будовлянам. Позади двигался порожняком небольшой обоз. Возчиками были легкораненые и выздоравливающие бойцы. На последней подводе лошадями правили Валерий Москалев и Юра Коломиец.
Более двух часов хозяйничали партизаны в Будовлянах.
Высоцкий детально разработал план операции, постарался все учесть. Прежде чем прозвучал первый выстрел, специальные группы проникли в центр города, к казармам и к железнодорожной станции. Стрельба началась сразу же, во всех районах города, казалось, силы партизан неисчислимы и наступают они со всех сторон. Это сбивало с толку обороняющихся, усиливало среди них панику. Не успевали они взяться за оружие и занять боевые позиции, как сразу же попадали под обстрел. Партизанские специальные группы блокировали дом, где помещалась полиция, казармы, здание железнодорожной станции, где находилось караульное помещение гитлеровцев. В поднявшемся ералаше трудно было что-либо понять, многие из полицаев, знавших, что к утру партизаны покинут город, разбежались и попрятались кто где мог - в сараях, садах, на огородах среди кустов картофеля.
Ожесточенные схватки вспыхнули у казарм, где находилось более взвода гитлеровцев, и возле станции. Здесь пошли в ход гранаты и несколько раз гремело «ура!» Два бетонированных поста были подорваны саперами.
Партизаны действовали решительно и умело. Сопротивление гарнизона было сломлено. Теперь оставалось привести в негодность пути и стрелки на станции, поджечь несколько объектов, уничтожить те трофеи, какие они не могли забрать с собой.
На станционных путях стоял эшелон с пшеницей, скотом. В двух последних вагонах находились военнопленные. Их оказалось более ста пятидесяти человек. Опекать военнопленных Бородач поручил комиссару, и Колесник первый со своей группой покинул Будовляны. Позади, освещая им путь, пылали над городком три факела - горели маслозавод, лесопилка и станционные склады.
Оберштурмбаннфюрер Борцель был разбужен среди ночи. Дежурный офицер доложил ему по телефону, что по поступившим сообщениям на участке Княжполь-Будовляны движение поездов приостановлено, над Будовлянами видно зарево и оттуда доносятся звуки взрывов, связи с Гильдебрандтом нет.
Начальник княжпольского гестапо не давал знать о себе до утра, и Борцель начал догадываться, что дела у гауптштурмфюрера исключительно плохи, он, видимо, просто боится подойти к телефону. Борцель уже собирался вылететь на двухместном самолетике к месту происшествия, как ему сказали, что Гильдебрандт нашелся.
— Гауптштурмфюрер, что у вас там происходит? — спросил Борцель, брезгливо морщась, так как ожидал, что Гильдебрандт начнет юлить, оправдываться.
Но Гильдебрандт оправдываться не стал. По военному, четко он отрапортовал о ночной акции партизан и начал перечислять, что им удалось вывести из строя.
— Вы забыли указать потери… — резко прервал его Борцель.
— Считая охрану эшелона—тридцать семь убитых, пятнадцать раненых. Потери полиции еще не установлены.
— Они увели с собой этих пленных?