Ядовитое жало

Далекий Николай Александрович

— Мало ли что она скажет. А если она была с ним заодно? Он, она и ее дедушка…

— Товарищи–братцы, — в притворном ужасе схватился за голову Колесник, — до чего можно договориться с перепугу — уже пошли в ход дедушки и бабушки, очередь за грудными младенцами. Давайте все-таки не будем терять чувство юмора.

— А что мне делать, товарищ комиссар? — немного обиделся Серовол. — Вражеский агент орудует у меня под носом, активно, нахально. Тут не до юмора. Я должен каждую ниточку хватать, каждый узелок прощупывать.

— Правильно! Но Домбровский вне подозрения. Ручаюсь! Я еще поговорю с этой девушкой. Не сейчас, позже, пусть она придет в себя.

— Это было бы хорошо, — согласился Серовол. — Вы и с ее дедушкой побеседуйте… Чтобы у меня уже не было никаких сомнений. Теперь остается исчезнувший после боя в Будовлянах Орест Чернецкий…

— Вот именно — Чернецкий! — живо подхватил начальник штаба. — По–моему, этот боец — ключ к отгадкам. Смотрите: он передает одно, второе, третье донесения и, когда видит, что крупно подвел шефа, бежит из отряда.

— Бежит… — недоверчиво качнул головой Бородач. — А может быть, он был убит там, в Будовлянах. Свалился, а товарищи не заметили.

— Нет, Василий Семенович, это отпадает, — торопливо сказал Серовол. — Я выяснял. Несколько человек видели Чернецкого уже после боя, в лесу.

— Вот пожалуйста! — обрадовался Высоцкий: ему понравилась выдвинутая им версия, так как она рассеивала сомнения и снимала подозрения с других.

— А куда он побежал? — Бородач взглянул на начальника разведки. — Скажи, капитан, куда он мог драпануть? Может быть, к своему шефу объясняться: так, мол, и так, произошла ошибочка, не вели казнить, вели миловать. Нет, он не дурак, он понимает — шеф под горячую руку ему голову свернет. Правильно я рассуждаю, товарищ начальник разведки? — Глаза командира отряда смеялись.

— Логично, но мы не знаем всех обстоятельств, какие предшествовали исчезновению Ореста Чернецкого.

— А чего ты тянешь? Узнай!

— Выясняю. Пока что помощник разведывает.

— А не хотел брать Художника… Соображает?

— Ничего. Наивный, но — голова. Толк будет.

— Послушайте, — Высоцкому не хотелось расставаться со своей версией. — Послушайте! Чернецкий побежал, конечно, не к шефу, а просто так, от страха. Он был ошеломлен тем, что мы напали не на Кружно, а на Будовляны, он понял, что попадет в немилость, нервы его не выдержали, и он…

— Экий он слабонервный оказался… Не похоже…

— Это должен быть человек крепкий, закаленный, — поддержал Бородача комиссар. — Каждый день рядышком со смертью ходит.

— Капитан, какая линия поведения может быть у агента после Будовлян? Поставь себя на его место. Что бы ты делал?

Это был их любимый прием - мысленно становиться на место врага и как бы проигрывать на себе его психологию, ход его мысли. Серовол нехотя улыбнулся.

— Все зависит от обстоятельств и от характера человека. Положение у агента почти катастрофическое. Его могут заподозрить, а может, уже заподозрили в измене. В таком случае подошлют в отряд другого, с единственной целью — ликвидировать изменника. Агент это понимает. И вот тут-то я принимаю вариант Ивана Яковлевича — я бы в такой ситуации не стал бы ждать расправы, а не будь дурак, дал бы стрекача.

— Куда?

— А куда глаза глядят, подальше от греха. Все засмеялись.

— Считаешь, другого выхода у него нет? Может, у него имеются какие-то старые заслуги, и он надеется вернуть доверие шефа или того, кто заменит старого шефа.

— Такой вариант наиболее вероятен, но, чтобы его развить, я должен стать на место не агента, а его хозяина.

— Становись…

Серовол долго тер ладонью подбородок, в его глазах появлялись то ярость и мстительность, то злорадство, то жестокая удовлетворенность, радость.

— Ну что?

— Худо получается…

— Кому худо? Агенту или тебе, его хозяину?

— Агенту и… нам.

— Нам?

Начальник разведки кивнул головой. На него смотрели с удивлением. Он молчал.

— Товарищи, вам не кажется, что капитан Серовол злоупотребляет нашим терпением… — начал Бородач.

— И временем, — подхватил Высоцкий, — любит поиграть на нервах.

— В самом деле, что за манера? — Лицо командира начало краснеть от возмущения. — Каждое слово тяни из него клещами. Не жуй, не размазывай, давай все сразу!

— Но ведь я должен подумать…

— Ну и думай, а пока не надумал — не заикайся.

— Мне кажется, капитану что-то мешает высказать свою мысль… — пытливо глядя на начальника разведки, сказал Колесник. — Угадал?

— Угадал, комиссар, — Серовол чуточку смутился и даже покраснел.

— Я бы на месте шефа приказал проштрафившемуся агенту сделать что-либо такое, что могло бы полностью восстановить мое доверие к нему. Я бы жестко поставил вопрос: или выполнишь приказ, или мы ликвидируем тебя как изменника. Ну, что бы я ему предложил? Допустим, уничтожить командира отряда или кого-либо из нас. Я бы даже приказал — всех четверых! Трудно, опасно? Не мое дело! Ухитрись, изловчись, пойди на риск — все равно голова твоя на волосинке держится. Сделаешь — приходи, являйся, будем о дальнейшей работе говорить. Вот так бы я на месте шефа поступил. Это же гитлеровец, фашист…

На этот раз начальника разведки выслушали напряженно, в полной тишине. Но как только он умолк, послышался смех. Смеялся Бородач.

— И это ты боялся нам сказать, капитан? Думал, испугаешь до смерти?

— Пугать не хочу, предупредить должен. Меры предосторожности принять необходимо.

— Ладно, лови его, черта, поскорее, — улыбаясь в бороду, сказал командир отряда. — Не знаю, как вы, товарищи, а я помирать не желаю, тем более от руки шпиона, я еще повоевать хочу. Как раз к нам пополнение поступило — без малого сто пятьдесят человек.

— Это пополнение нужно ждать, по крайней мере, две–три недели. Скелеты, кожа да кости… Все в ранах, болячках.

— Ничего, на курорте они быстро человеческий вид обретут. Хуже с оружием…

Начали говорить о бывших военнопленных, освобожденных на станции Будовляны. Их сразу же отвели на дальний лесной хутор, и это место получило название «курорт», потому что врач установил там почти санаторный режим. Колесник рассказывал о своих разговорах с этими людьми, желавшими только одного - поскорей получить возможность сражаться с врагом.