Ядовитый воздух свободы

Блейк Анна

— Почему-то я не удивлен. Присяду?

Ник с трудом повернулся и увидел Грина. Тот успел переодеться и выглядел не так строго, как утром. Под глазами детектива залегли тени, волосы лежали на плечах. Дождавшись несмелого кивка, детектив опустился на барный стул рядом с коллегой. Бармен тут же подошел к новому посетителю, принял заказ и ретировался.

— Как ты нашел это место? — запинаясь, спросил Туттон-младший.

— Нашел, — неопределенно ответил Грин. Бармен принес ему рокс с темным напитком. Аксель сделал маленький глоток и удовлетворенно кивнул.

— Ты хочешь поймать меня на слабости и выпытать всю правду про город? Город — дерьмо. Люди — полное дерьмо. Дело наше — откровенное дерьмо. Здесь нет ничего хорошего, надежды и тайных смыслов. Просто каждый сам за себя. Я никого не защищаю.

— Но ты саботировал расследование.

Ник допил и кивнул бармену, чтобы тот наполнил рокс. Поднял глаза на Акселя и попытался улыбнуться. Вышло плохо — голова слегка кружилась. Но он чувствовал себя так, будто выпил максимум двести граммов. А на самом деле… а черт его знает, сколько времени он здесь провел.

— А ты ждал чего-то другого? Приехал… весь такой важный. Порядки наводит. Все тут для тебя не так и никто якобы работать не умеет.

Нет, все-таки он пьян. На трезвую голову он бы такое не сказал. Тем более прославленному детективу. Ник сжался, думая, что получит в обратку, но, подняв глаза на Грина, увидел, что тот улыбается. Конечно, это не была дружеская и теплая улыбка. Скорее, грустная и понимающая.

— Так оно и есть, Ник, — проговорил Грин, сделав еще пару глотков и отбросив волосы за плечи. — Вы нарушили регламент, забыли про протокол и за неделю даже не удосужились добраться до архива. Я до сих пор не знаю, кому принадлежит скелет, кто работал в лаборатории и чем она занималась.

— И вряд ли узнаешь, — пробормотал Ник. — Тридцать пять лет. Ты только вдумайся. Ты когда-нибудь расследовал такое дело?

— Нет, — покачал головой Грин. — Но мне довелось раскрыть дело, которое тянулось десятилетие.

— Ты везунчик.

— Что ты на самом деле хочешь сказать, Туттон?

Криминалист поднял на детектива взгляд. Он видел Грина сквозь призрачную дымку алкогольного угара, но чувствовал себя на удивление сносно. Даже не тошнило. Просто опутывало странным чувством, что в этом мире он ничего не решает.

— Что у тебя делала Маги? Между вами что-то было?

— Лучше скажи, что произошло между вами, Ник?

Вопрос Акселя хлестнул подобно пощечине. Ник резко выдохнул, допил напиток, толкнул рокс к наконец освободившемуся бармену и зажмурился, лишь бы не видеть клуб. Никого не видеть. Просто отказаться от зрения и пропасть в самом себе и в прошлом. Вернуться в ту ночь, когда он проявил слабость и не смог сказать отцу «нет». Почему они не уехали, черт возьми! Неужели не нашли бы способ выжить? Они могли отправиться в Чехию. Или во Францию. Но вместо этого он в очередной раз повел себя как ребенок, позволив отцу решить его судьбу.

— Когда-то мы были женаты. А потом нет.

— Ты ее до сих пор любишь?

— А ты любил, Грин?

Аксель медленно отставил бокал в сторону и слегка наклонился, чтобы посмотреть Нику в глаза. Тот выдержал взгляд спокойно, явно помогал алкоголь. Нику было плевать на последствия. Что может сделать Грин? Отстранить его? Это уже произошло. Помешать ему? Это невозможно. Причинить боль? Самую чудовищную боль из возможных он причинил себе сам. Аксель не в силах сделать ничего, и поэтому Нику не нужно держать лицо и подбирать слова. Он может говорить то, что думает, то, что чувствует. А ему почему-то было отчаянно важно услышать от детектива подтверждение, что он тоже живой человек, который может испытывать боль. И любовь.

В темно-синих глазах Грина промелькнула вспышка.

— Любил, — сказал он после паузы, как будто взвешивал, можно ли это произносить вслух.

— И где она?

— Ее больше нет.

— Значит, ты понимаешь…

Аксель промолчал. Очередная купюра перекочевала на барную стойку, и Туттон блаженно закрыл глаза, предвкушая тот самый последний глоток, который отключает от реальности. Он призывал его, мечтал о нем.

— Но я не хочу! — послышался откуда-то справа смутно знакомый голос.

Ник вяло обернулся, но встать не смог. Грин вскочил раньше.

— Зайка, ну я же вижу, что ты готова как следует оторваться, пошли. После бутылки вина ты как раз в отличном состоянии, чтобы расслабиться. А я помогу. Посмотри, я готов!

Ник наконец сфокусировал взгляд на очередной неприятной сцене, которая разворачивалась в паре шагов от них. Хрупкая девушка с красивыми рыжими волосами сидела за столиком, напротив нее какой-то бугай, явно пьяный. Девушка испуганно обхватила себя руками, а бугай тянул к ней лапы.

— Я не хочу, — повторила она. Наверное, хотела сказать это жестко, но вместо жесткости получились лишь отчаяние и страх. — Пожалуйста, иди домой, Том. Что ты ко мне пристал?

— Ты думаешь, я не знаю, что Анри тебя бросил? Весь город знает, что ты теперь одна. Тебе сколько лет? Нос воротишь от нормальных мужиков, только породистых ей подавай. А породистому жеребцу нужна породистая кобылка. А ты кто? Библиотекарша! Хватит выделываться!..

— Оставь ее в покое.

А это уже Грин. Ник, сосредоточенный на ссорящейся паре, не заметил, когда детектив успел соскочить со стула и подойти к ним. Он стоял к криминалисту вполоборота, но тот увидел, как напряглось тело детектива, он сжался, как пружина, готовый сорваться в любую минуту. Туттон посмотрел на него другими глазами. Почему-то он не ожидал от Акселя подобного поступка. Ему казалось, что тревербергская звезда проявит нейтралитет, не станет вмешиваться в мелкие разборки и уж точно не встанет перед невменяемым мужчиной килограмм на двадцать тяжелее его.

— А ты кто еще такой? — взревел мужик, но осекся, повернувшись и встретившись с холодным взглядом Грина.

— Боже, детектив Грин, — прошептала бледная девушка, и Ник наконец ее узнал. Это была Натали Роше собственной персоной. Свидетельница. Видимо, никто после взрыва не смог просто пойти домой и уснуть. Всем хотелось алкоголя и забвения. И никто не получил желаемого.

— Детектив… кто? — настороженно спросил мужик.

— Я думаю, вам стоит пойти домой и хорошенько выспаться, — проговорил Аксель, положив ладонь на внушительный бицепс мужика. — А то натворите дел, потом будете жалеть. Очень сильно жалеть.