Ядовитый воздух свободы
Шрифт:
— Господа, проходите, — проговорил доктор, спускаясь с небольшого постамента, на котором стоял рабочий стол, и подходя к группе из нескольких кресел. — Садитесь, пожалуйста. Могу ли я предложить вам напитки?
— Я бы выпила кофе, — сказала Арабелла, — вы очень любезны, доктор Нахман.
Он посмотрел на нее с мягкой улыбкой. Грин мгновенно почувствовал себя лишним на этом празднике жизни.
— Я тоже буду кофе, — сказал детектив. — Спасибо.
Арнольд дважды нажал на кнопку устройства, размещенного на чайном столике. Аксель ждал ответа секретаря, как обычно, но его не последовало. Присмотревшись, он увидел, что это не телефон. Устройство имело несколько кнопок, подписанных названиями напитков. Удобно.
— Что привело ко мне ведущего детектива полиции Треверберга и агента? Признаюсь, когда Лера позвонила и сказала, что вы меня разыскиваете, я был несколько обескуражен. И даже решил, что что-то случилось в лаборатории. Но сейчас ею управляет доктор Родерик Нахман.
Дверь открылась, пропуская секретаршу с подносом. Аксель поймал себя на мысли, что хочет улыбнуться: он бы не удивился, если бы вместо нее появился робот. Лера расставила напитки, блюдца с закусками и молча удалилась. Она была прекрасно обучена, понимала своего руководителя с полуслова и не пыталась ни перед кем заискивать. Редкость какая.
— Все, о чем мы будем говорить, должно остаться между нами, доктор Нахман. Я знаю, что человек вашего уровня лучше большинства знает, что такое конфиденциальность, и понимает, что ее придумали не просто так, — заговорила агент Стич. — И мы очень рассчитываем на вашу помощь и откровенность.
Нахман нахмурился.
— Я не понимаю, что случилось, господа. Я не был в Спутнике-7 несколько месяцев и почти не находился на связи. Если я способен помочь вам, то, конечно же, сделаю это. Если ваши вопросы не коснутся конфиденциальных сведений, ведь люди вашего уровня четко понимают, что некоторые моменты лучше не обсуждать.
— Доктор Нахман, нас интересуют события тридцатипятилетней давности, — взял слово Аксель. — И лаборатория, которую сейчас раскапывает бригада Венсана Жанака. Мы знаем, что работы инициировал ваш сектор. И хотим поговорить об этом месте.
— Зачем?
— Разве вам не доложили, что там нашли скелет женщины?
Нахман, который успел взять в руки чашку с кофе, медленно вернул ее на место.
— Простите?..
— Я не верю, что вам не доложили, доктор Нахман.
— Оперативными вопросами занимается Родерик, — со спокойным достоинством возразил ученый. — Давайте его позовем и все проясним. — И после паузы добавил: — Скелет женщины? В моей лаборатории?
— Давайте поговорим о лаборатории, — мягко предложила Аделаида, вновь овладевая вниманием Нахмана, который казался глубоко удивленным. — А потом позовем вашего управляющего и все проясним.
Арнольд резко кивнул. Прядь волос упала ему на лоб. Когда он снова поднял голову, в темно-зеленых глазах билось напряжение, но лицо оставалось спокойным.
— Хорошо. Что вы хотите узнать?
Глава тринадцатая
Констанция Берне
Лето 1964 года
Старый Треверберг, район Старых мостов
— Вот как бывает. Ты просто живешь, получаешь образование, заводишь семью, рожаешь первого ребенка и думаешь, что все удалось. Ты вроде бы успешна, тебя приглашают на выступления, от тебя ждут новых достижений. Тебе кажется, что все — дальше прыгать уже некуда. — Констанция грустно рассмеялась. — А потом в твоей жизни появляется человек, который забирает душу.
— Может, сердце?
— Нет-нет! Душу! Как самый последний демон преисподней. Он просто приходит. И берет.
— Но что-то же дает взамен?
— Только бесконечность, черную дыру, пропасть и ощущение того, что этот мир больше никогда не будет прежним. И вот ты заносишь ногу над пропастью, — она вытянула ногу за пределы моста и замерла, глядя на мрачный поток, — и думаешь, шагать или нет. За спиной надежность, за спиной какое-то подобие баланса. За спиной — все правильное, все самое понятное, то, к чему стремятся миллионы.
— А перед глазами? — мягко спросил он, кладя руку ей на талию.
— А перед глазами счастье, такое яркое, что на него больно смотреть. — Констанция ловко повернулась, прижалась поясницей к перилам моста и положила руки мужчине на плечи. Ее волосы разметались, укрывая шелковистым водопадом спину, а светлые глаза сияли. — Я стала Икаром, доктор Нахман. В ваших руках я превратилась в мифологическое существо, которое взлетело на запредельную высоту. Если вы отпустите меня, я сорвусь и больше никогда не смогу летать.
Арнольд наклонился к ней. Она почувствовала, как его теплое дыхание щекочет шею. Когда его губы прикоснулись к коже, Констанция блаженно зажмурилась, безотчетно прижимая его к себе. Ей было плевать, что они в Треверберге, где любой может их узнать. Что кто-то обязательно расскажет мужу. Что просто глупо стоять на мосту и целоваться, будто вам по двадцать лет. Но ей хотелось именно этого. Всю жизнь она бежала из дома и от ужаса, который ее там ждал. От брата, от себя, от отца и от семьи. Ото всех, кто сковывал ее, пытался заявить свое право на ее мысли и даже тело. Она вышла замуж, родила сына, но вдруг поняла, что клетка никуда не делась, просто ее золотые прутья стали мельче и отдалились — а Констанция и не замечала. Оптическая иллюзия. Иллюзия свободы. Но когда появился Нахман, она поняла. Все сразу поняла.
Они никогда не говорили о ее муже.
Они никогда не говорили о его жене.
После той встречи в кабинете они виделись почти каждую неделю, изобретая тысячу способов и причин, чтобы пересечься. А сегодня она, не сказав мужу, подписала контракт, по которому получала должность ведущего исследователя лаборатории «Сигма», направления «медицина». Это говорило только о том, что они… они будут вместе. Чего бы это ни стоило.
— Я тебя не отпущу, — пообещал он, не поднимая головы.
«Люблю тебя».