Ягайло - князь Литовский
Шрифт:
Посольство приблизилось к жемайтийским полкам Кейстута, и возглавлявший его Войцех Монивид принялся искать взглядом старого князя. Боярам Ягайлы пришлось порядком помаячить перед воинством Кейстута, выслушивая колкие насмешки литовцев, пока из гущи воинов не выехали старый князь и Витовт.
— Что вам угодно, предатели? — Надменно встретил Кейстут переметнувшихся к племяннику литовских бояр.
Войцех Монивид терпеливо снес оскорбление и приступил к изложению цели посольства.
— Князь Ягайло прислал нас со словами мира на устах…
— Мира… — раздраженно перебил речь посла Кейстут. — Каким же он представляет наше дальнейшее существование?
— Ягайло желает, чтобы все было как до вашего раздора: ты, великий князь, держал бы свои земли, а Ягайло наследие Ольгерда.
— По-моему, отец, такое предложение следует принять, чтобы избежать кровопролития между литовцами. — Вступил в беседу Витовт.
— Пожалуй, чтобы сохранить от ненужной бойни моих жемайтийцев, я согласился бы на эти условия. — Несколько смирив свой гнев и рассудив здраво, промолвил Кейстут. — Но что мы будем делать с готовыми к битве войсками? Как быть с крестоносцами? Как я могу быть уверенным в том, что Ягайло опять не поднимет бунт?
— Все эти вопросы, великий князь, ты решишь при встрече с Ягайлом. Ничто не мешает сиятельному князю посетить лагерь Ягайлы и договориться об условиях мира. Мой господин поклялся на кресте, что ни словом, ни делом не причинит вреда ни тебе, ни твоему сыну.
— Я прекрасно знаю, Монивид, чего стоит слово моего племянника. Поэтому, я требую, чтобы сюда приехал Скиргайло и также принес мне присягу.
— Хорошо, великий князь, я попробую исполнить твое желание.
От посольства Монивида отделились два всадника. Один направил коня в сторону стана Ягайлы, другой помчался в направлении Трок…
— Готов ли ты, Скиргайло, принести присягу, что не посягнешь на жизнь, честь и земли мои. — Спросил Кейстут племянника, едва успевшего отдышаться после скачки.
— Клянусь памятью отца моего Ольгерда.
— Можешь ли ты, Скиргайло, поручиться, что Ягайло сдержит свое княжеское слова не причинять вреда мне ни словом, ни делом.
— Клянусь великим Перкунасом за брата моего Ягайлу.
— Ну, вот и ладно. — Удовлетворился Кейстут. — А чтобы клятвы не были пустыми словами, придется тебе остаться в лагере жемайтийцев до окончания наших переговоров с Ягайлом.
Кейстут уже собрался отправиться в путь, как вдруг к нему обратился Витовт:
— Отец, я поеду с тобой.
Старый князь немного помедлил с ответом, видимо он хотел отказать, но потом махнул рукой:
— Ладно, езжай. Не решится же Ягайло пожертвовать своим любимым братом.
Ягайло встретил своих родственников, как самых близких и желанных гостей. Весь вид его: стыдливо опущенные глаза, лицо, на котором застыло выражение кающегося грешника, заискивающая походка говорили о том, что Ягайло осознал свою вину и жалеет о содеянном.
— Изложил ли Монивид тебе, дорогой дядюшка, мои условия примирения? — Широко улыбаясь, спросил Ягайло.
— Да. — Коротко отрезал Кейстут.
— Согласен ли ты управлять со мной Великим княжеством Литовским так, как завещал покойный Ольгерд?
— Да.
— В таком случае едем в Вильно.
— Зачем это?
— Как зачем? — В свою очередь удивился Ягайло. — Мы с тобой, дорогой дядюшка, вроде как бы примирились, и незачем больше оставаться в поле. В Вильно, если пожелаешь, составим мирные грамоты, договоры. Я согласен принять любые условия и обязуюсь повиноваться тебе во всем, лишь бы все было как прежде.
— А что же будет с нашими войсками? Что ж, им так и оставаться на поле?
— Пусть каждый из нас распорядится войском по своему усмотрению. — Предложил Ягайло.
— И что же ты сделаешь со своей ратью? — Ехидно спросил Кейстут.
— Крестоносцев попрошу убраться за границы нашего государства, а литовцев прикажу воеводам распустить по домам.
Кейстут с недоверием встретил добрые намерения племянника и ответил на них лишь глубоким молчанием.
И вот снова Виленский замок объединил под своей крышей враждующих родственников. Трудный для потомков Гедимина день, наконец, закончился, и ужинали они уже при свечах. После ужина для Кейстута с сыном были подготовлены их прежние комнаты для сна, но Витовт пожелал остаться в опочивальне отца.
После длительных походов, бессонных ночей глаза у обоих сомкнулись как-то незаметно. Проснулись отец с сыном от осторожного стука в дверь. К этому времени день вступил в свои права, и за окном ласково светило летнее солнце.
— Кто там? — Спросил Кейстут.
— Завтрак подан, князь, — ответил женский голос.
Кейстут встал, оделся, щелкнул задвижкой и окаменел от неожиданности. Вместо обещанного завтрака на пороге показались вооруженные воины. Придя в себя, Кейстут попытался опять закрыть дверь, но было уже поздно. Воины отбросили старика от двери и ворвались в опочивальню. Двое из них навалились на Кейстута, остальные бросились к Витовту. Последний успел схватить меч и могучим ударом разрубить надвое ближайшего стражника. Но в следующее мгновение с десяток воинов облепил его со всех сторон. Трое уцепились в руку, державшую меч и, в конце концов, завладели смертоносным оружием.
— Где Ягайло!? — Кричал в углу Кейстут, корчась от боли. — Кто вас послал, проклятые псы?
Но воины молча делали свое дело, не обращая внимания на крики старика. Витовта с отцом связали и увели в темницу Виленского замка.
Так вновь оказался обманутым своим племянником князь Кейстут.
Несмотря на многочисленные обманы и измены, сердце старого князя не утратило веру в благородство, честность, доброту, веру в справедливость. Черты характера этого князя-язычника вполне подходили для героя рыцарского романа, но, увы, не для жизни Виленского двора.
Янош мазовецкий
Междоусобной борьбой литовских князей не преминул воспользоваться князь Янош, властитель Мазовии*. Лишь до него дошли вести о том, что Ягайло захватил Вильно, мазовецкий князь объявил в своих землях посполитое рушение**. Удалую польскую шляхту, которая успела соскучиться по ратным делам, долго упрашивать не пришлось, и в короткие сроки князь Янош стал обладателем довольно внушительного войска. Войско, в общем-то, довольно своенравного. С большим трудом Яношу удалось объединить гордых шляхтичей в хоругви и назначить им воевод, ибо воеводой хотел быть каждый, даже самый захудалый, шляхтич.