Янтарная Цитадель
Шрифт:
Даже после их ухода тишина не рассеялась. Вновь зазвучали разговоры, но приглушенные и нервные.
Потом настал миг, которого Изомира заранее боялась – когда работников разводили по камерам. Девушка свернулась калачиком на своей подстилке, надеясь, что товарки ее не приметят. В тот вечер им не особенно интересно было мучить соседку – должно быть, устали. Девушка уже засыпала, когда плеча ее коснулся башмак. Изомира дернулась и открыла глаза. Сердце ее колотилось.
– Ты его видела? – Это оказалась самая маленькая и злобная из троих женщин, Эда.
– Кого? –
– Старого скелета, так мы его зовем. Пытателя.
– Кто он? Куда увел того парня?
– Он приходит, выбирает и уводит людей в Янтарную Цитадель, – зловеще проговорила Эда. – По приказу царя.
– Зачем? – Изомира чувствовала, что ее ждет подвох, но не спросить не могла.
– Хорошо послужить царю, да?
– Да?
– Да только царь их замучивает до смерти.
– Что?! Не верю!
– Это правда. Из Цитадели просачиваются слухи. Говорят, царь совсем обезумел. – Эда прервалась, разразившись душераздирающим кашлем и брызгая в Изомиру слюной.
Одна из сокамерниц бросила в Эду башмаком и гаркнула:
– Хорош харкать!
– Вообще-то, – продолжила Эда, переведя дыхание, – поговаривают, что старый скелет и есть царь. Он спускается сюда сам, потому что наслаждается страданиями подданных.
Изомира не знала, что ей ответить. Она слишком устала, чтобы размышлять, и хотела только, чтобы Эда оставила ее в покое.
– И вы в это верите? – спросила она.
Эда коротко хохотнула, и опять согнулась в кашле.
– Это правда. Я тебя предупредить хочу, деревенская. Он скоро придет за тобой.
– Почему?
– Он выбирает самых красивых, что парней, что девок. И забирает скоро, пока краса не сошла. Пытатель придет за тобой, Изз-зомира.
– Ты меня просто напугать хочешь!
– Пытатель придет за тобой, – небрежно повторила Эда, укладываясь на собственную подстилку.
И каждый час Изомиру будил если не кашель Эды, то шепот одной из ее товарок – «Старый скелет придет, Из-зомира».
Наутро Эду трясла лихоманка, и работать она не могла. Изомира, мстительностью не отличавшаяся, вызвалась остаться и приглядеть за больной, но подобная снисходительность не дозволялась. Девушку вместе с остальными рекрутами выгнали сметать с плит слой снега на три пальца, прежде чем вновь приступить к работе.
Отходя от камня на первый, мучительно ожидаемый перерыв, Изомира увидела, как падает ей под ноги работник, только что отпустивший канат блока. Девушка в ужасе отскочила. На белом лице рабочего выделялись синие губы, ногти на покрасневших руках словно покрылись мелом. Подошел охранник, рявкнул на строптивца, пнул под ребра – от пинка тело перевернулось, а пустые глаза мертво глянули в небо.
В один день упали с лесов двое – Изомира видела, как они расшиблись. Еще один умер от обморожения – девушка опасалась, что эта судьба уготована и ей с Латом. К пятому дню едва ли не все рекруты мучились простудами и лихорадками, и каждая ночь уносила одну-две жизни. Но ручеек новых работников, здоровых
Эда поправилась немного, но грудной кашель еще мучил ее, когда женщину вместе со всеми выгнали работать на лесах.
– Я так готова умереть хоть сейчас, – поделилась она с Изомирой как-то вечером, присев с ней рядом. – Иначе отсюда не выберешься.
– Не говори так! Я не верю, что никогда не вернусь домой.
– Подожди, вот проработаешь тут с нашей.
Холод выморозил из Эду наглость, а из Изомиры – страх. Подругами они не стали, но общаться мирно могли.
– Я не верю, что царь это все дозволяет! Если б он знал, каково нам..
– Ты про какого царя говоришь? Возлюбленного Гарнелиса, лелеявшего свой край, как редкий цветок? Или этого Гарнелиса, безумца? Вы, деревенские, приходите такие наивные, говорите «Не верю, царь добрый!». Да он не может не знать. Мы у него на парадном крыльце сидим.
– Я думала… нам всегда твердили, что царь добр… и все в это верили, пока не явился Бейн.
– Дай я тебе объясню кое-что, деревенская. Два года назад Париона была летним краем Нефетер на земле. Я была актрисой, то есть собиралась. Училась в театральной труппе; надеялась когда-нибудь попасть в Большой Царский. – Женщина зло хохотнула. – Поосторожней надо быть с желаниями – теперь я работаю на том самом месте, где он стоял. А потом все начало меняться. Тихо так, незаметно. Царь затеял стройку, ему нужны добровольцы. Когда об этом объявили, все звучало так здорово – кто мог знать, во что нам эта стройка встанет? Добровольцы нашлись, но мало, и набор пошел принудительным – выбрали, и валяй в каменоломни, хочешь-не хочешь. Настроение начало меняться. Вдруг армия разрослась, и во все начала встревать, словно они нарочно всех ублюдков в воеводы произвели. Народ начал волноваться. Сафаендер ставит пьесу, в которой все за нас высказал – так вежливо, что ты! Но царь все понял. Он снес театр.
– Моя сестра так хотела в нем побывать, – прошептала Изомира.
– Потом царь перестает выходить на люди. Пошли даже слухи, что он с родней разругался. Внучка его гибнет при кораблекрушении, и – что за совпадение! – парой месяцев спустя умирает царевич Галемант. Говорят, болел, хотя тут же пошли слухи, что царь родного сына приказал убить. И убили – прямо в храме Нут. Знаешь, мне уже все равно. Сафаендер все уже высказал – а посмотри, что с ним случилось.
Женщина отвернулась, накрывшись с головой покрывалом. Похоже было, что она плачет.
– Эда? – окликнула ее Изомира, но ответа не было.
На шестой день, когда девушка трудилась над третьей каменной плитой, работу каменотесов пришел проверить надсмотрщик, которого Изомира прежде не видела. Носил он светло-серый плащик без капюшона и черные перчатки. Когда он остановился рядом с Изомирой, девушка увидела, что у него снежно-бледная кожа, непримечательное лицо и очень темные глаза.
– Не обращайте на меня внимания, трудитесь, – посоветовал он.
Пальцы девушки замерзли, запястья болели. Она едва могла удержать резец и киянку.