Янтарная Цитадель
Шрифт:
– Для земледельцев это было неплохо, но вам многому надо научиться. – Эльрилл примолк, и паузу заполнил мелодичный распев на чужом языке, от которого у девушки волоски на шее встали дыбом. – Но вначале – поведайте мне свою повесть.
Танфия покосилась на своих товарищей, но те только плечами пожали. Втроем путешественники поведали Эльриллу свою историю. Вождь элир по времена переглядывался с Лийет, и когда речь дошла до бхадрадомен в Ардакрии, на лицах обоих элиров отразились изумление и ужас.
Когда рассказ окончился, Эльрилл
– Все еще хуже, чем мы боялись.
– Вы слышали об этом? Когда? – спросил Руфрид.
– Уже более года до нас доходят из долин слухи, что ваш царь отдает странные указы…
– И что вы сделали? – поинтересовался Руфрид. Танфии послышались в его голосе обвиняющие нотки.
– Элир не вмешиваются в людские дела, – ответил Эльрилл. – Едва ли вы сами этого захотите. Собственно, договор запрещает нам это. Разве люди осмелятся вмешиваться в наши дела?
Руфрид мрачно уткнулся в бокал.
– Мне кажется, что происходит что-то ужасное, и никто не поможет нам.
– Но будь положение столь безнадежно, – откликнулся Эльрилл, – я бы ожидал, что наш друг Элдарет явится предупредить нас. Но его нет.
– Кто такой этот Элдарет? – спросил Руфрид. – В Луин Сефере о нем тоже упоминали.
– Он много кто – лицедей, писатель, путешественник. Элдарет – один из немногих, кто осмелится не словом, но делом выступить против несправедливости.
– Похоже, что он пытался предупредить сеферетцев, – сказала Танфия.
– Да, это на него похоже. Но к нам он не приходил. Боюсь, что он рискнул своей жизнью… в последний раз.
В голосе элира прозвучала неподдельная грусть, и сердце Танфии смягчилось. Слова вождя одновременно пугали и возбуждали ее.
– Мы всего-то собрались выручать мою сестру, – пожаловалась она. – Это все так сложно.
Эльрилл расхохотался.
– Но разве вы не видите, что даже найдя ее, вы не сможете просто забрать ее? Как вы не храбры, друзья мои, но слишком уж наивны!
Путешественники примолкли. Невыносимо было думать о том, что элир прав.
– Еще вина, – тихонько попросила Лийет. – Сердце мое полно вашей боли.
– Так кто стоит за этим? – спросила Танфия. – Бхадрадомен?
Слово жгло ей язык… но здесь-то они в безопасности?
– Бхадрадомен могут бунтовать, но они слишком слабы, чтобы открыто напасть на людей, не говоря уж об элир, – возразил Эльрилл.
– Они набросились на нас, – напомнил Руфрид.
– Только когда вы распознали их.
– Когда Линден их распознал, – тихо поправила Танфия. – В чем-то это правда. Но в первый раз они напали, когда мы пытались отбить сестру – то есть я не могу сказать точно, что это было… но их спустил на нас Бейн, а он не знал, что они такое! Он правда не знал. Он думал, что имеет дело с посредниками.
Наступило долгое молчание.
– Танфия, – промолвила Лийет, – мнится мне, что ты ждешь от нас ответов. Я не думаю, что мы в силах их дать.
– Пожиратели изначально
Танфия неловко поерзала. Ей вспомнилось письмо, предупреждавшее народ Сеферета о безумии Гарнелиса, но услышать те же слова из уст нелюдя, чуждого и недружелюбного… все равно, как если бы пришлец оскорбил ее родных.
– Могут ли элир судить о здравости людского рассудка? – мягко поинтересовалась она.
– Это не тонкое оскорбление: – Эльрилл бросил на девушку холодно-лукавый взор. – Я лишь размышляю, основываясь на ваших же словах. Друзья мои… – Элир наклонился в ним. – Элир следовало бы держаться подальше от людских бед. Но шаэлаир… мы втянуты в них больше, чем того требует здравый смысл.
– Почему? – спросила Танфия.
– У нас есть свой край – Верданхольм, – но нам дорога и земля. Веками шел спор между разными коленами элир; многие считали, что нам следует вовсе покинуть сей мир, ибо люди не терпят нас. Но мы говорим, что остаться здесь – не право, но долг нашего народа. Иные элиры обитают и в Верданхольме, и на земле, свободно проходя между ними. Но мы, шаэлаир… мы изгнаны из Верданхольма навек, за то… – Он запнулся; другие шаэлаир взирали на него, подняв брови. – Скажем так – за то, что слишком любили этот мир. – Губы его поджались; похоже было, что всех тайн он решила не открывать чужакам. – Или вы не знаете собственной истории?
Танфия ощетинилась, и с благодарностью вспомнила свою беседу с госпожой Амитрией.
– Хочется думать, что знакома.
– И?
– И… в древние дни ярилась земля; силы камней и кристаллов буйствовали, и тек реками расплавленный камень, и горы вздымались на равнинах, и бездны изрыгали огонь…
– Но ведомо ли тебе, почему?
– Слышала я, – ответила девушка, раздраженная тем, что ей устраивают проверку, и твердо намеренная не оплошать, – что роф земли в своем роде разумны. Они не желали, чтоб люди или элир попирали ногами их, сотворенных за многие эпохи до того, как появился первый зверь.
– Да, – улыбнулся Эльрилл, – так говорят, хотя много ль осталось в легенде от истины – то неведомо даже элирам. Но исцеление земли приписывают великому чародею нашего народа, Нилотфону. Он первым открыл тайну самоцветного пламени, научился речи камней и усмирил их, сделав землю обитаемой. Но за то, что они позволили людям в мире бродить по земле, роф недр истребовали себе стражей, дабы защититься от живущих.
– Замфераи! – воскликнул Руфрид. К удивлению Танфии, он слушал очень внимательно.