Январские ночи
Шрифт:
Вот Потапов зашел еще в одну камеру.
Теперь действовать со всей возможной быстротой!
— С богом, — шепчет позади нее Генкина.
Землячка не слышит ее, быстро пробегает на цыпочках по коридору и скрывается за углом. Потапов не услышал! Она приближается к дежурной комнате. Оттуда несутся мужские голоса. Тут же, направо, против дежурки, дверь во двор. Мимо, мимо! Она подходит к двери… Не заперта. Удача! Выходит во двор, не спеша прикрывает дверь. Идет по двору… Только не торопиться! Навстречу городовой. Он не обращает на нее внимания. Медленно. Не торопись… Теперь самое страшное. Она входит в караульное помещение,
— Откуда это такая барышня? — слышит она за своей спиной.
— Да должно, от нашего доктора.
Она выходит на крыльцо.
У дверей дежурит городовой.
— Позовите, пожалуйста, извозчика, — обращается она к городовому.
— Извозчик! — кричит городовой.
На ее счастье извозчик неподалеку. Он подъезжает к крыльцу, и Землячка садится в пролетку.
— Благодарю, — небрежно бросает она городовому и затем громко приказывает: — На Тверскую, в гостиницу «Луч»!
Она называет правильный адрес. Прежде всего — именно туда! Там живет хорошая знакомая Катениной актриса Ратнева. В этой гостинице обитают лица свободных профессий. Журналисты, актеры, художники, а то так и коммивояжеры, и даже шулера. К ним ходит множество посетителей, двери гостиницы не закрываются круглые сутки. Но это-то и устраивает Землячку, ей нужно сбить со следа полицию.
Она останавливает извозчика у подъезда гостиницы, щедро расплачивается, чтобы расположить к себе извозчика — в случае расспросов он, может быть, и не захочет ее вспомнить…
Дверь гостиницы хлопает не переставая.
Землячка поднялась в номер Ратневой, передала привет от Катениной, посидела, вышла, прошлась по улице, снова вернулась, снова вышла; так в течение часа то входила, то выходила, чтобы служащие гостиницы не смогли бы сказать, ушла она или нет, а она ушла, наняла на углу извозчика, доехала до Каменного моста, расплатилась, перешла мост, наняла другого извозчика, поехала в Замоскворечье, в Медведниковскую больницу, к доктору Бекетову, пробыла у него до вечера, а когда стемнело, поехала на Ярославский вокзал, отправилась в Щелково, к фельдшерице Васильевой…
Васильеву она тотчас послала в Москву — та умела конспирировать, но Землячка предупредила, что на этот раз конспирировать придется особенно тщательно, посылала она Васильеву ни больше, ни меньше как в Московский комитет сообщить, что она удачно ушла из тюрьмы и ждет новых указаний.
Васильева выполнила поручение с отменной точностью: добралась до Москвы, нашла нужного человека, дождалась, пока тот в свою очередь сходил по известному ему адресу, получила ответ и благополучно вернулась домой.
В Щелково Землячке надлежало прожить несколько дней, пока ее не известят, что делать дальше.
Васильева старалась всячески занять свою гостью, принесла кипу романов Данилевского, выпросила у соседки на несколько дней швейную машинку, предложила даже сыграть в подкидного дурака, но гостья не хотела ни читать, ни шить, ни играть в карты.
— Не беспокойтесь, голубчик, — сказала она гостеприимной хозяйке. — Я хочу спать, спать, только спать, нервы у меня не в порядке, и самое лучшее для меня — выспаться.
Она действительно старалась как можно больше спать — еще неизвестно, что ждет ее впереди.
Лишь через неделю приехал из Москвы к Васильевой незнакомый студент, привез роскошное издание лермонтовского «Демона», попросил передать книгу доктору Осипову и тут же отправился обратно.
— Что там такое? — поинтересовалась Землячка, когда студент покинул квартиру Васильевой.
Землячка даже не показалась ему, так и просидела в спальне, пока студент разговаривал с хозяйкой.
— Да вот, привез книжку для доктора Осипова, — неуверенно произнесла Васильева, догадываясь, что слова студента имеют какой-то тайный смысл.
— Давайте…
«Демон» служит ключом одного из принятых в Московском комитете шифров, а Осиповым была сама Землячка.
В книжке записка совершенно невинного содержания — на взгляд любого непосвященного человека.
Землячке предписывалось немедленно выехать в Петербург и включиться в работу Петербургского комитета большевиков; после провала военной организации Москва Землячке была заказана.
В тот же вечер она собралась в дорогу. В записке рекомендовалось ехать, минуя московские вокзалы. Она так и сделала. На извозчиках добралась до Николаевской дороги, купила билет на проходящий поезд и на следующий день была уже в Петербурге.
Тюрьма
Начался один из самых тяжелых периодов в жизни Розалии Самойловны Землячки.
После поражения Декабрьского восстания революция пошла на убыль. Правда, то в одном, то в другом городе вспыхивало сопротивление рабочих — народные массы отступали с боями. Но все-таки отступали. Все силы бросила контрреволюция на разгром рабочего движения. Чтобы «обуздать» пролетариат, капиталисты, в тесном единении с правительством, усилили полицейский произвол.
Землячку кооптировали в состав Петербургского комитета. Сложно и трудно было в то время работать в подполье. Рабочий класс придавлен, интеллигенция разочарована, колеблющиеся элементы бегут от революции. Лишь одни большевики не теряли присутствия духа. «…Преследования страшны только отживающим классам, — писал Ленин в годы наибольшего упадка массовой борьбы, — а пролетариат увеличивается в числе и сплоченности тем быстрее, чем быстрее успехи господ капиталистов».
Снова жизнь в нелегальных условиях, но ни на один час не прерывает Землячка своих связей с рабочими Петербурга, хотя работать становится все трудней и трудней.
Однако среди трудностей и опасностей бывали светлые дни, когда и Землячка, и ее товарищи по работе ощущали новый приток сил.
Это были дни общения с Владимиром Ильичем, встречи с ним, работа под его руководством.
Ленин вернулся в Россию 7 ноября 1905 года и в течение всего 1906 года непосредственно руководил социал-демократическими организациями в Петербурге и нередко выступал перед питерскими рабочими.
В начале 1906 года развернулась подготовка к Четвертому съезду РСДРП. Петербургский комитет избрал своим представителем на съезд Ленина.
Съезд состоялся в Стокгольме, и в продолжение всего апреля Землячка с нетерпением ждала вестей из Швеции.
Между Лениным и оппортунистами развернулась ожесточенная борьба, и хотя большевиков на съезде было меньше, чем меньшевиков, железная логика Ленина настолько подавляла противников, что при утверждении устава партии принята была ленинская формулировка о демократическом централизме, навсегда определившая основные принципы организационного построения коммунистической партии.