Январские ночи
Шрифт:
Ленин со счастливыми глазами внимательно слушает, как бакинские большевики организуют стачку за стачкой, как повысился авторитет партийных работников, с каким интересом читается «Пролетарий». Он умел слушать, как никто!
Пройдет немного времени, и в январе 1911 года Землячка будет читать опубликованную в журнале «Мысль» ленинскую статью «О статистике стачек в России».
Не без гордости за Баку Землячка прочтет, что по числу стачек и участию в этих стачках рабочих Бакинская губерния стоит на одном из первых мест.
Теперь,
Четыре года проводит Землячка за границей. Встречается с Лениным, слушает его лекции, занимается в Парижском университете, много читает и в течение всего этого времени поддерживает тесные связи с большевистскими организациями в России.
Жить трудно, многие политические эмигранты живут впроголодь; ложась спать, люди не знают, что они будут есть завтра. Деньгами, которые Землячка иногда получает от родных или зарабатывает уроками, приходится делиться с товарищами…
Множество людей, называвших себя революционерами, растратив свои силы в интеллигентских спорах, разочарованные и опустошенные, добровольно уходят от борьбы, и лишь одни большевики, сплоченные и ведомые Лениным, не утрачивают веры в победу пролетарской революции.
Переход границы
В мире становилось все тревожнее и тревожнее, однако большинство людей, не понимая еще, чем эта тревога вызвана, старались ее не замечать.
Париж шумел, как всегда. Толпы туристов заполняли Елисейские поля, светились огни ночных варьете и ресторанов, полуголые певички отплясывали канкан, пенилось шампанское и кружились осыпанные электрическими лампочками крылья Мулен Руж.
Но такое же лихорадочное оживление царило и в рабочих предместьях, люди шли на работу и днем, и ночью, фабрики оружия работали безостановочно, лились сталь и чугун, и хотя по всему городу плыл запах модных герленовских духов, немногие, еще очень немногие жители французской столицы ощущали проступающий сквозь аромат духов запах пороха.
Однако тревожный запах гари делался все сильней и сильней…
Нужно возвращаться на родину. Возвращаться всем, кто хоть сколько-нибудь понимал, какие события потрясут вскоре Европу.
«Надвигаются величайшей важности события, которые решат судьбу нашей родины», — утверждал Центральный Комитет РСДРП в своем «Извещении» о совещании партийных работников, состоявшемся в сентябре 1913 года в Поронине, где жил тогда Ленин.
И Землячка заторопилась домой. Ленин одобрил ее отъезд. Он считал, что всем партийным работникам, хорошо знающим практическую работу и связанным тесными узами с рабочим классом, в момент катаклизма следовало находиться среди рабочих масс.
О легальном возвращении не могло быть и речи. Царская полиция была достаточно осведомлена о госпоже Трелиной.
До Берлина Землячка ехала с комфортом. Как раз перед самым отъездом получила она из дому деньги, «подкрепление», как говаривал иногда ее отец, но даже личные свои деньги она не позволяла себе тратить впустую, она принадлежала партии, и ее деньги тоже принадлежали партии, а партийная касса никогда не была богата. Но на этот раз, в предвидении предстоящих лишений и мытарств, на которые ее обрекало подпольное существование, она отправилась в Берлин в экспрессе, купила билет в первом классе, что могла бы позволить себе только вполне обеспеченная дама.
Впрочем, интересы конспирации тоже этого требовали, она не знала, кем предстоит ей стать в Берлине — там она поступила в распоряжение агентов и контрагентов Папаши, которые обязаны были обеспечить ей благополучный переход границы. Полиция знала, что русские революционеры постоянно испытывали недостаток в средствах, и богатые, хорошо одетые барыни возбуждали меньше подозрений, нежели скромные и неуверенные из-за недостатка денег девицы. Может быть, лишь благодаря тому, что он всегда выглядел барином, избегал провалов Леонид Борисович Красин.
Сразу же по приезде в Берлин Землячка отправилась на Александерплац.
Неподалеку от этой площади находился зубоврачебный кабинет доктора Грюнемана.
Землячка легко нашла улицу, дом…
Вероятно, доктор Грюнеман имел неплохую практику, если мог снимать квартиру в таком респектабельном доме, лестницу украшала узорная чугунная решетка, а мраморные ступени покрывала ковровая дорожка. Землячка позвонила.
Горничная распахнула дверь.
— Могу я видеть доктора Грюнемана?
Обычная приемная солидного врача. Стулья по стенам, круглый стол с журналами, на стенах олеографии в позолоченных рамах.
— Одну минуту.
Девушка упорхнула, и в приемную вошел господин с черными усиками, в не слишком свежем костюме в мелкую коричневую клеточку — Землячка так и не поняла, то ли это сам доктор Грюнеман, то ли кто-то еще.
Господин с усиками бросил на пациентку небрежный взгляд и как бы между прочим спросил:
— Вы, кажется, записывались на среду?
— Это так, но я предпочла бы быть принятой во вторник, — заученно ответила Землячка.
— Вторник меня не устраивает, — сказал господин.
Что ж, пароль и отзыв, все сходилось, можно было переходить к делу.
Господин с усиками не хотел терять времени.
— Карточка у вас с собой? — без лишних слов спросил он.
Землячка раскрыла сумочку и подала свою фотографию, об этом ее предупредили еще в Париже.
Господин бросил на карточку беглый взгляд, еще раз взглянул на ее владелицу, деловито кивнул и небрежным жестом обвел рукой комнату.
— Придется подождать.
— Понимаю…
Он тут же удалился, и Землячка осталась одна. Она подошла к столу, взяла один из журналов, села.