Январские ночи
Шрифт:
Собраться с силами… Сколько их осталось позади, таких дней и ночей, когда приходилось держать себя в напряжении, мобилизуя все физические и душевные силы, быть мужественной и сильной, готовой преодолеть любые опасности, и сколько их еще будет впереди…
Но она старалась об этом не думать. Следовало хорошенько выспаться, отдохнуть, чтобы никакая случайность… И она заснула. Чувство самодисциплины оказалось сильнее всего, спала крепко, но едва хозяйка притронулась к ее плечу, Землячка открыла глаза и спросила:
— Пора?
— О
— А кто это — все?
— Ну, люди… — уклончиво ответила хозяйка.
В комнате горела лампа, занавески на окнах задернуты, за стеклами царила тьма, а из-за двери доносились приглушенные голоса.
Землячка быстро встала, оделась, посмотрелась в зеркало, поправила прическу… Что ж, она готова. Двинулась было к двери.
— Одну минуту, — остановила ее хозяйка. — Лучше рассчитаться сейчас. Два раза кофе, булочки и масло — три марки и четыре за помещение, всего семь марок.
Землячка усмехнулась: оказывается, это чисто коммерческое предприятие, а она-то вообразила, что находится у людей, как-то связанных с революционным движением.
Землячка вышла в кухню, там находилось человек пятнадцать; возле каждого на полу лежал небольшой тюк, и, к ее удивлению, хотя она и привыкла ничему не удивляться, у двери со скучающим видом сидел самый доподлинный немецкий жандарм.
Землячка всмотрелась в людей, с которыми ей приходилось переходить границу, все это были типичные местечковые евреи в картузах и кургузых пальто, хотя, впрочем, те, кто помоложе, были выбриты, одеты в пиджаки и очень напоминали приказчиков галантерейных магазинов.
Жандарм посмотрел на вошедшую невидящими голубыми глазами и ничего не сказал.
Какой-то рыжий еврей поднялся с табуретки и сел прямо на пол, освобождая место для женщины.
Так вот кто ее спутники! Она еще раз посмотрела на разбросанные на полу тюки и поняла: самые обычные контрабандисты. Валансьенские кружева, изготовленные во Франкфурте, гаванские сигары, сделанные в Гамбурге, и французский коньяк, сфабрикованный не дальше Лейпцига… Тем лучше! Эти люди то и дело шныряют через границу, их знают все, и они знают всех.
Не успела Землячка очутиться в кухне, как они тотчас замолчали, вероятно, посторонним не следовало слышать их разговор. На какие-то минуты воцарилось молчание. Но тут в наружную дверь осторожно постучали. Видимо, это был условный стук, потому что жандарм тотчас приотворил дверь, и с улицы в кухню нырнул чернобородый еврей в буром брезентовом плаще.
Должно быть, его-то и дожидались.
Чернобородый и жандарм о чем-то пошептались, и жандарм тут же покинул помещение, власть перешла к чернобородому.
— Тихо, выходите, — скомандовал чернобородый, стоя у двери и выпуская всех по одному.
— Идите, идите, gnadige Frau, — поторопила хозяйка Землячку.
— Мадам, — в свою очередь позвал ее чернобородый. — Держитесь до меня, иначе вы можете попасть не на ту квартиру.
— Вы получите с меня сейчас? — спросила Землячка, ей хотелось задобрить своего провожатого.
— Потом, потом.
Все, кому предстояло перейти границу, толпились возле палисадника, дожидаясь чернобородого и его даму. Контрабандисты догадывались, кто она, — не в первый раз русские революционеры переходили с ними границу, — хотя они предпочитали проявлять к ней поменьше интереса.
Небо заволакивали тучи, в нескольких шагах ничего уже нельзя было разобрать, и Землячка не сразу заметила лошадь, запряженную в небольшую повозку.
Все тюки лежали уже в повозке, чернобородый потянул к себе саквояж Землячки.
— Я сама, — сказала Землячка.
— Еще успеете, — сказал чернобородый, отбирая у нее саквояж.
Сперва шли по дороге, повозки не было слышно, ее колеса, должно быть, были на резиновом ходу.
Шли недолго, может быть, с полчаса, дорога пошла под уклон, начались какие-то кусты…
Все кинулись к повозке разбирать свои вещи.
Кто-то загалдел, кто-то вполголоса вступил с кем-то в перебранку.
— Ша! Ша! — прикрикнул на них чернобородый. — Самоубийцы!
Вновь наступила тишина.
— Ложитесь, мадам.
Чернобородый пригнул Землячку к земле.
Все точно растворились во мраке. Землячка не столько видела, как ощущала, что ее спутники ползут, и она тоже ползла, продираясь через редкие кусты и вдавливаясь локтями и коленками в землю.
Движение сквозь кусты тоже продолжалось с полчаса.
— Ша, — негромко выдохнул чернобородый, и снова все стихло. — Вот мы уже и на границе, — прошептал чернобородый специально для Землячки. — Не вздыхайте, все в порядке уже.
Он встал и, не очень даже прячась, пошел вперед.
Землячка почему-то не опасалась предательства, настолько деловито и привычно вели себя контрабандисты.
И действительно минут через десять чернобородый снова возник из темноты, был он уже не один, а с ним рядом шел… да, солдат, обычный русский солдат с обычной, перекинутой через плечо винтовкой.
— Сколько вас? — спросил солдат деловым тоном. — Вставай, вставай…
Все встали.
Солдат пальцем пересчитал контрабандистов.
— Эта тоже с вами? — ткнул он пальцем в Землячку.
Поглядел куда-то в сторону, прислушался.
— Шешнадцать, — сказал он. — С каждого по рублю, да не задерживайтесь, а то еще втяпаешься тут с вами…
Рубли, должно быть, были приготовлены заранее, за Землячку рубль отдал чернобородый.
Солдат пересчитал деньги и отступил в сторону.
— А таперя беги, да побыстрей, а то на заставе заметят, начнут палить…