Янычары. «Великолепный век» продолжается!
Шрифт:
– А кто я теперь, Далал? Если шехзаде в Клетке, то кому нужна я?
– Во-первых, – пробормотала старуха, поспешно складывая в большую шкатулку драгоценности и попутно при помощи знаков указывая служанкам, что и как увязать в узлы, – шехзаде в Клетке не вечно, во-вторых… э-э… Асма, кто так делает?! Вся одежда будет мятой, если ты сложишь как попало! И ты, Фейруз, складывай аккуратней. Ничего сами не умеете!
– Далал, что во-вторых?
– Во-вторых, такая красота надолго без хозяина не останется.
– Успокоила, – вздохнула Эме, укладывая книги, которые
Наконец все было уложено, евнухи получили указание поспешить, для Далал и Накшидиль поданы носилки, пусть и не самые богатые и большие, в них села и Озгюль на правах главной распорядительницы, и большой обоз тронулся в сторону Старого дворца.
Конечно, увидев масштабы переселения, Явуз ужаснулся, но спорить не стал. Пусть размещаются в своих комнатах, как хотят, его дело предоставить покои, остальное его не касается. Он показал предназначенные для Михришах Султан и ее слуг комнаты, которые спешно освободили прежние жительницы. Немного подумал и добавил еще две, стоявшие закрытыми.
Озгюль принялась толково распоряжаться, чтобы все быстро вымыли и вытряхнули. Евнухам пришлось немало потрудиться, чтобы комнаты приняли нужный для султанши вид.
Пока евнухи и служанки занимались переселением и обустройством Михришах Султан, она сама отправилась в Клетку.
Покои ей знакомы, бывала, когда навещала Абдул-Хамида. Конечно, султан Мустафа III, ее супруг и брат пленника, прекрасно знал об этих посещениях, но не противился, понимая, что его собственный сын Селим может стать таким же пленником Клетки. «Не ошибся», – мысленно усмехнулась Михришах.
От гадалки она знала, что после ее мужа султаном станет сидящий в Клетке Абдул-Хамид, а потому старалась родственника поддерживать.
Ничего страшного в этом сидении, кроме запрета свободно передвигаться и встречаться с кем хочешь, не было. Не хватало физической свободы, возможности поохотиться, просто поездить верхом, но если сидеть не слишком долго…
– Лев мой!
Михришах придирчиво оглядывала сына, выискивая признаки болезни или ухудшения настроения, словно видела его не вчера, а несколько лет назад.
– Лев мой, я вытащу тебя отсюда, скоро вытащу!
– Валиде, что еще вы задумали, чтобы не только посадить меня в Клетку, но и подвести под меч палача? – поморщился Селим.
Он чувствовал, что излишняя активность матери и ее способность вмешиваться в опасные заговоры могут серьезно навредить отношениям с дядей. Селим понимал, что, пока у султана нет другого наследника, с ним самим ничего не случится, конечно, многочисленные наложницы запросто могут вскоре родить Абдул-Хамиду сына, но этот шехзаде еще должен будет вырасти.
Для себя Селим решил, что постарается просто завоевать доверие Абдул-Хамида и доказать, что он весьма достойный наследник, но для этого сначала требовалось продемонстрировать покорность судьбе и уж никак не бунт.
Жалел ли Селим об участии в заговоре?
И да, и нет. Жалел потому, что заговор оказался столь нелепым, но в глубине души понимал, что, появись возможность повторить, просто поступил бы умней и осторожней. Он не был против дяди, относился к Абдул-Хамиду с уважением, хотя и считал его слабым, даже собственноручная казнь султаном великого визиря не поколебала уверенности шехзаде в том, что дяде лучше быть улемом, чем султаном. Толковал бы себе Коран, а управление оставил более решительным людям.
В число этих решительных Селим, конечно, включал себя и свою мать Михришах Султан.
Вот кто сумел бы править, но ее даже управлением в гареме не наградили! Главная женщина – сестра Повелителя Эсме Султан. Чем Михришах Султан хуже? Ее откровенно побаивался даже отец самого Селима султан Мустафа III. Селим слышал разговоры, что султан даже с наложницами встречался тайно, чтобы только не узнала Михришах Султан.
Последнее «мужское» решение умиравшего султана Мустафы – назвать наследником своего брата Абдул-Хамида, сидевшего в Клетке, а не своего сына Селима, которому шел тринадцатый год. Почему султан так поступил? Боялся, что империей станет править Михришах Султан, или опасался бунта из-за такого правления? Скорее второе.
Но почему сама Михришах смирилась с решением мужа, что обещал строптивой женушке умирающий султан Мустафа? Селим невольно пытался это понять, много раз хотел спросить свою валиде, но так и не решился.
Зато теперь Михришах Султан взялась активно отвоевывать свои позиции. Пока это привело только к неприятностям, хотя, надо признать, смертельными они не стали. Невольно вспомнились слова древних: что нас не убивает, делает нас сильней.
Селим был готов извлечь урок из провала, готов даже посидеть в Клетке, кое-чему поучиться у мудрого Али Хикмета, но вот Михришах Султан…
– Я виновата в том, что ты оказался здесь, я сделаю все, чтобы Повелитель освободил тебя.
– Валиде, умоляю не вмешиваться. Вы навредите еще больше. Пусть все идет своим чередом, я заслужил опалу, я ее переживу.
– У меня везде есть свои люди, я буду знать о каждом шаге султана и смогу быстро вытащить тебя отсюда.
Селим недоверчиво хмыкнул:
– Что же они не предупредили вас, что Повелитель все знает, валиде?
– Он не знал! Если бы не предательство Кубата…
– Достаточно! – поднял руку шехзаде. – Прошу вас, валиде, оставим уже эту тему. Дядя не собирается держать меня здесь вечно, сказал, как только поймет, что я выбросил глупости из головы и готов учиться управлению рядом с ним, то выпустит.
Михришах Султан замерла. Выходит, все ее переживания были напрасны?! Абдул-Хамид все давно решил, он готов немного попугать племянника и вернуть его к нормальной жизни, даже готов обучать управлению империей. А она едва не плакала сначала от досады, потом от страха, а потом от благодарности за подаренную надежду. Внутри снова росла досада, но теперь уже на Абдул-Хамида, который позволил ей испытать страх и отчаяние.
– Я буду приходить часто.
– Валиде, разве вам позволено?
– Да, раз в неделю.