Япония. История страны
Шрифт:
В 1635 году японским кораблям запретили плавать за границу, детей от смешанных браков депортировали, а в Нагасаки возвели искусственный остров Дэдзима, который стал домом — скорее, местом заточения — последних иностранных торговцев. Японцам, жившим за рубежом, было воспрещено возвращаться домой, нельзя стало строить и суда, способные ходить далеко в море. Финальный акт трагедии случился в 1637-1638 годах, когда крестьяне полуострова Кюсю, из Симбары, подняли восстание против угнетавшего их местного правителя, и 37 000 человек нашли убежище в покинутом замке. Среди них было много христиан. Бросая вывоз противнику, они пели гимны и вывешивали полотнища с изображением крестов. Голландцы, чтобы доказать, что их собственные интересы носят больше коммерческий, чем духовный характер, взяли у сегуната Токугава корабль и отправились обстреливать мятежников. Замок пал; его
Когда в 1639 году, как обычно, пришли португальские корабли, им запретили разгружаться. В 1640 году приехала миссия из семидесяти четырех европейцев, умолявшая японцев возобновить торговлю; шестьдесят од-ного человека казнили, остальных отослали обратно, чтобы они могли рассказать о случившемся. Голландцы оставались жить в заточении на острове Дэсима (он же Дэд-зима), кроме них, никого из христиан в Японии больше видеть не хотели. Тем не менее онандо-буппо («буддизм на задворках») смог уцелеть и в 1865 году, уже в совершенно другом мире, было обнаружено 20 000 «тайных христиан».
Блеск против спокойствия?
Как заметил Фрэнсис Бэкон (1561-1626), английский государственный деятель, судья и философ, «внезапное богатство порождает дерзость». Хотя Бэкон был практически современником Уильяма Адамса, его знакомство с Японией было минимальным, но эта максима точно выражает то, что произошло с японскими правителями. Честолюбцам предстояло подтверждать свой статус. Эта эпоха получила имя от названия замка Нобунага, Адзути; ее уместной характеристикой станет слово «чрезмерность». Хидэеси выполнял чайную церемонию на золотой посуде, а его чайная комната имела стены и потолки, покрытые листами золота. Так или иначе, у него было чувство, но не было вкуса. Мастером его чайной церемонии был торговец Сэн-но-Рикю (1522-1591), сторонник естественности и простоты, «эстетический арбитр» своего времени. Хидэеси приказал ему совершить самоубийство, предположительна потому, что мастер отказался отдать в гарем правителя свою дочь. Чтобы быть справедливыми к Хидэеси, отметим, что он признавал талант мастера-гончара Тедзиро, который использовал добытую вблизи резиденции сегуна глину для изготовления особых пиал для чайной церемонии, получивших название раку.
Даже такой авторитарный лидер, как Хидэеси, был слишком бессилен, чтобы командовать прихотями моды. Многие японцы щеголяли в португальских одеждах или вешали на себя в качестве привлекающих взгляд аксессуаров четки. По-японски слово «пуговица» (еще одно новшество с Запада) звучит как «ботан» и является прямой калькой с португальского. Ремесленники использовали кресты и другие христианские мотивы в декоративных узорах на чашках, лаковых шкатулках и ножнах для мечей. Даже в кухню пришла мода на иностранное. Ложка для бисквита касатэра, одна из достопримечательностей Нагасаки, как полагают, пришла из Кастилии, а японское слово «хлеб» — «пан» — очевидно заимствовано из португальского. В наши дни большинство приезжающих в Японию иностранцев посещают рестораны, специализирующиеся на тем-пура, — нежных блюдах из птицы и овощей, хорошо обжаренных и пропанированных в смеси муки, яиц и масла. Слово темпура также может происходить от португальского «готовить пищу» — темперу; либо от слова «храм» («templo») — как намек на христианских миссионеров, которые или готовили нечто вкусное по пятницам и в дни поста или просто скучали по жареной пище из-за монотонности нежирной японской кухни, основанной на вареной еде и на водяной бане.
ГЛАВА 6. Закрытая страна, 1639-1853 годы
Длительный период правления сегуната Токугава принес стабильность, которая позволила стране справиться с последствиями разрушительной борьбы. Процветание способствовало значительному росту городов и рождению новой, блестящей популярной культуры, достигшей своего апогея в период Гэнроку (1688-1704). В это время появились поэзия хайку, драма кабуки, плебейские романы, гравюры по дереву, а также школа чайной церемонии Ура Сэнкэ — самая крупная из современных нам. Наслаждение элегантностью в среде праздного класса привело к распространению искусства выращивания миниатюрных деревьев (бонсай) и ландшафтного дизайна. Архитектурный критик Кавадзоэ Нобору называет Эдо первым в мире «городом-садом», имеющим развитую отрасль, которая занимается круглогодичными поставками для садоводства.
Изоляция Японии не была абсолютной. В каждом порту была колония китайских торговцев, а голландцы привозили с собой не только импортные товары, но и новости из внешнего мира. Однако этих иностранцев всего лишь «терпели» и жестко ограничивали их дела коммерцией, да и ту сводили к торговле предметами мелкой роскоши, без которых можно было обойтись в случае необходимости. Вся внешняя торговля осуществлялась силами тридцати китайских судов, имевших право ежегодно приходить в Японию, плюс двумя голландскими кораблями.
Режим Токугавы пытался заморозить общество ради его собственного блага. Серьезно ограничив иностранное влияние, он запустил процесс культурной инволюции, сделавший Японию, если так можно выразиться, еще более японской, тогда как более открытые страны типа Британии становились все космополитичнее. Немецкий физик Энгельберт Кемпфер, служивший в 1690-х годах в голландской Ост-Индской компании, писал, что политика Токугавы выглядела исполнением природного предназначения страны:
...кажется, что природа намеренно создала эти острова как некий маленький мир, отделенный и независимый от других, сделав их труднодоступными и наделив в изобилии всем тем, что необходимо для того, чтобы жизнь их обитателей была и восхитительной, и приятной, а также позволяла им существовать без всякой торговли с чужестранными народами.
Создавая метрополию
В 1590 году Эдо представлял собой мрачную рыбацкую деревушку с покинутым замком. Сто пятьдесят лет спустя это уже был крупнейший город в мире. Такой феноменальный рост был прямым следствием политических решений, которые начали претворяться в жизнь после того, как Иэясу был назначен Хидэеси наместником восьми провинций равнины Канто. Иэясу мог выбрать своей резиденцией или город-крепость Одавара, богатый почти как сам Киото, либо старую столицу сегунов — Камакуру. Вместо этого он решил поселиться в Эдо, заброшенном месте, которое тогда считалось дальней окраиной не слишком цивилизованного региона. Почему?
У Эдо был ряд очевидных преимуществ. Он находился на пересечении нескольких главных торговых путей и у крупного, тихого залива, где могли быть возведены портовые сооружения. А сам факт дурного развития означал, что здесь есть где развернуться. Самым важным недостатком Эдо было то, что в нем парадоксальным образом сочетались недостаточное водоснабжение и серьезные затопления местности. Чтобы сделать его пригодным для значительного количества людей, потребовались бы масштабные инженерные работы по строительству мостов, прокладке каналов и изменению русла протекающих рек. Это и стало основными приоритетами Иэясу. Второй его заботой оказалось повторное укрепление замка, построенного в 1457 году, но находившегося в столь плачевном состоянии, что его даже прикрывала нелепая соломенная крыша. В общей сложности для расчистки укрепляемой области убрали шестнадцать башен-храмов, само место отныне защищал двойной круговой ров.
Когда в 1603 году Иэясу стал сегуном, статус Эдо повысился — из центра региональной власти он превратился в резиденцию национального правительства, хотя на бумаге официальной столицей по-прежнему оставался Киото. Проектировщики Эдо проложили новую обширную систему рвов, по спирали выходивших наружу от замка, который уподоблялся пауку в центре паутины. Эти водные артерии облегчали транспортировку объемных грузов, служили защитой от пожаров и заградительными барьерами для врага, а также помогли решить проблему с затоплениями. Земля из рвов использовалась для стабилизации болотистых участков. В центре системы дорог оказался новый мост, Нихонбаси (мост Японии), который до сих пор остается нулевой точкой, откуда ведется отсчет расстояний. Оборона города теперь зависела не от стен, а от защитной системы из лабиринта вьющихся дорог, сложных перекрестков, запирающихся воротами участков, цуд-зибан (охраняемые стражей места), и кончающихся тупиками улиц — все это должно было задержать и запутать любого врага.