Японские народные сказки
Шрифт:
В старину жила на горном перевале Татими лисица по прозванию Отон-нёро. Она наводила мороку на путников и наголо обривала им головы. Натерпелись от нее лиха жители соседней деревни.
Однажды созвал староста всех сельчан и стал угощать их вином. Зашла за беседой речь и о плутовке Отон-нёро.
— Если б кто-нибудь разделался с ней, — сказал староста, — получил бы богатую награду. Может, кто вызовется?
Двое молодых людей, порядочные хвастуны, охотно откликнулись:
— Мы эту бесстыжую Отон-нёро проучим за ее проделки завтра утром, еще до завтрака, и придем к вам за наградой.
Сельчане
Пришли юноши под вечер домой, заткнули за пояс серпы и отправились на перевал Татими. Вдруг видят — идет неспеша старая лисица золотисто-рыжего цвета.
— Вот она! Вот она! — шепнул один.
— Вижу, вижу! Не проведет нас, негодяйка, — отозвался другой.
Стоят они молча и смотрят, что-то будет.
Лисица оборотилась молодой красавицей и взяла на руки маленькую статую Дзидзо [193] , стоявшую у дороги. Нарвала она речной травы, потерла статую, и вдруг Дзидзо превратился в младенца. Привязала она его себе на спину и пошла дальше.
193
См. примеч. 1 к № 16.
Друзья говорят друг другу:
— Посмотрим, что она дальше будет делать.
Идут следом.
Лисица их не приметила. Скоро остановилась она перед домом. Постучала в дверь, ей открыли. Вошла она в дом. Заглянули юноши в щелку двери. В доме дедушка с бабушкой себя не помнят от радости, ласкают дочь и внучка. Не ведают они, что это оборотни. «Жаль их, — подумали юноши. — Обморочила плутовка лисица старика со старухой. Надо открыть им правду».
Вышла старуха во двор, они и говорят ей:
— Бабушка, ведь это лисица прикинулась твоей дочкой.
Но старуха поверить не захотела.
— Да правда же, бабушка. Не твоя дочь это, а плутовка лиса. Мы своими глазами видели, как она красоткой обернулась.
Но бабушка и слушать не хочет.
Понемногу повысили они голос. Старик вышел из дома поглядеть, что случилось. Юноши говорят ему:
— К вам в дом лисица забралась. Прикинулась, будто ваша дочь.
Но старики так и не поверили им.
— Сумасшедшие вы, вот что, — говорят.
— Так вы нам не верите?! Хорошо же, мы вам докажем. Надо бросить маленького оборотня в котел с кипящей водой. Он сразу примет свой настоящий вид. Ведь это на самом деле не младенец, а каменный Дзидзо.
Так они горячо убеждали, что старик наконец поверил. Взял он ребенка и, как старуха ни останавливала его, бросил в котел с кипящей водой.
Ребенок закричал и заплакал. Время шло, а он так и не превратился в каменного Дзидзо. Юноши смутились. Не знают, что теперь делать.
В страшный гнев пришел старик:
— Злодеи вы, негодяи! За что вы на нас такое зло держали, что погубили нашего милого внучка?! Сейчас же идем в управу, там дадите ответ.
Побелели от страха юноши, задрожали всем телом и стали кланяться до земли:
— Смилуйтесь, простите нас!
Но старик со старухой и слушать их не стали. «Пойдем в управу на суд!» — только и отвечали они.
А в это время мимо проходил настоятель местного храма. Услышал он шум и крик и спросил, что случилось.
— Мое дело спасать людей, — примиряюще заговорил он. — Мертвого младенца уже не оживить. Зачем вам тащить этих молодых глупцов в управу и требовать их казни? Пусть лучше пойдут со мной в храм. Постригутся в монахи и будут всю свою жизнь молиться за упокой. Душе ребенка от этого будет большая польза.
Подумали старик со старухой, что настоятель прав, и простили виновных.
А настоятель повел их в храм.
— Сейчас постригу вас в монахи, — сказал он и наголо обрил им головы.
Стали юноши бить в деревянные гонги и громко молиться за упокой души погибшего младенца.
Вдруг слышат — кто-то окликнул их по имени. Тут они как от сна очнулись. Смотрят, все исчезло: храм и настоятель, старик и старуха. Сидят юноши посреди луговой травы. В смятении погладили они себя по голове: ни одного волоса, все обриты наголо.
А в руках они вместо гонгов держат бамбучины, испачканные лошадиным пометом.
Обманула их лиса Отон-нёро, обрила им головы.
156. Лис — весовая гиря
В старину, далекую старину жил в деревушке среди гор торговец корой бумажного дерева кодзо [194] . Покупал он ее у крестьян, да и сбывал в оптовую лавку с малой прибылью. Хороший он был и добрый человек, все его любили. Но жилось ему трудно, уж очень семья большая: сам с женой и пятеро детей. Во всем нехватка.
194
Кора бумажного дерева идет на выделку так называемой японской бумаги.
Однажды утром стала жена корить мужа. Холода наступают, надо детям теплую одежду купить, а муж домой гроши приносит.
Муж бросил в досаде одно лишь слово:
— Уразумел! — и опрометью из дома. Но как помочь делу, он, по правде сказать, не знал. Снова пошел бродить по округе в поисках товара. К вечеру так устал, что еле ноги волочил. Вот наконец последний перевал перед родной деревней. Осеннее солнце заходит рано. «Какая темь! Дай отдохну немного».
На вершине горы в тени двух сосен стояло святилище божества, чтимого в тех местах. Скинул торговец кодзо тяжелую ношу с плеч, присел отдохнуть и вынул из-за пазухи хурму.
— Пресветлый бог мёдзин-сама [195] , сижу я, отдыхаю перед твоим храмом, позволь мне поднести тебе этот плод. Но, боюсь, он несладкий, уж прости мне. Если подзаработаю малость, поднесу тебе что-нибудь получше.
Положил одну хурму перед святилищем, а сам начал жевать другую:
— Мм, рот свело. А тебе, пресветлый бог, какая попалась, сладкая ли?
Вдруг раздался голос:
— Сладкая.
Стал торговец кодзо испуганно озираться — никого нет.
195
Мёдзин-сама — пресветлый бог, обращение к синтоистскому божеству, в данном случае, видимо, к богу Инари (см. примеч. 3 к № 49).