Японский фронт маршала Сталина

Кошкин Анатолий Аркадьевич

Сталин заявляет, что сначала он хотел бы ответить на вопрос, каким образом Советский Союз мог бы пользоваться теплым портом на Дальнем Востоке. Он говорит, что международный контроль приемлем для Советского Союза» [517] .

Довольно быстро были согласованы подходы к будущему Кореи. Стороны согласились, что над этой страной будет установлена международная опека, а попечителями выступят Китай, Советский Союз и США. При этом Сталин заметил, что «чем короче будет срок опеки, тем лучше». Общность взглядов двух лидеров проявилась и при оценке ситуации в Китае и Индокитае, а также по некоторым другим вопросам.

517

Крымская конференция… С. 129–131.

Согласование вопросов о вступлении СССР в войну с Японией происходило без участия

Черчилля. Это создало впечатление, что английский премьер-министр в меньшей степени, чем Рузвельт, был заинтересован в привлечении СССР к борьбе против Японии и якобы вообще уделял мало внимания дальневосточным проблемам. В действительности же это было не так.

Великобритания вовсе не желала допускать ситуацию, когда она была бы оттеснена на Дальнем Востоке на второй план. Это проявилось еще на встрече в августе 1943 г. лидеров США и Великобритании в Квебеке. Черчилль указывал: «По существу, спор между английскими и американскими начальниками штабов шел из-за того, что Англия требовала предоставить ей возможность принять полное и достойное участие в войне против Японии, после того как Германия будет разгромлена». Черчилль со всей определенностью заявлял о «решимости Англии до конца играть активную и энергичную роль в войне против Японии» [518] .

518

Черчилль Уинстон. Вторая мировая война / Пер. с англ. М., 1991. Кн. 3. Т. 5–6. С. 52, 77.

На Черчилля большое впечатление произвели слова Сталина о возможности участия СССР в войне против Японии, сказанные советским лидером в Тегеране. После Тегеранской конференции Черчилль говорил Рузвельту в Каире: «За последние несколько дней произошло два решающих события. Во-первых, маршал Сталин по доброй воле заявил, что Советский Союз объявит войну Японии немедленно после поражения Германии. Это обеспечит нам лучшие базы, чем те, которые мы можем найти в Китае, и в связи с этим становится тем более острой необходимость сосредоточить все свое внимание на успешном проведении операции «Оверлорд» (высадка англо-американских войск в Северной Франции. – А.К.). Штабам надо изучить вопрос о том, как это новое обстоятельство отразится на операциях в Тихом океане и Юго-Восточной Азии. Вторым событием первостепенной важности было решение форсировать Ла-Манш в течение мая…» «Обещание Сталина вступить в войну против Японии тотчас после свержения Гитлера и разгрома его армий имело величайшее значение», – писал Черчилль в своих мемуарах [519] .

519

Там же. С. 232.

По инициативе английского премьера вопрос о помощи СССР в войне против Японии рассматривался во время его очередной встречи со Сталиным в октябре 1944 г. в Москве. По итогам переговоров в Кремле Черчилль окончательно утвердился в мнении о том, что Сталин сдержит свое слово в отношении Японии.

Из воспоминаний Черчилля:

«Не было никаких сомнений в том, что Советы намеревались вступить в войну против Японии после разгрома Германии, как только им удастся собрать необходимые войска и снаряжение на Дальнем Востоке. Сталин воздерживался от обязательств в отношении какой-либо определенной даты. Он говорил о периоде в «несколько месяцев» после разгрома Германии. У нас создалось впечатление, что это следует понимать как три или четыре месяца. Русские согласились немедленно приступить к созданию запасов продовольствия и горючего на своих дальневосточных нефтяных промыслах и разрешить американцам воспользоваться аэродромами и другими средствами обслуживания в приморских провинциях, которые нужны были для американской стратегической авиации. Сталина, видимо, не беспокоил вопрос о том, какое впечатление эти приготовления могут произвести на японцев. На деле он надеялся, что они совершат «упреждающее нападение», ибо это побудило бы русских сражаться наилучшим образом. «Русские, – заметил он, – должны будут знать, за что они сражаются…»

Сталин прежде всего согласился с тем, что мы должны согласовать наши военные планы. Он просил у американцев помощи в деле создания двух-трехмесячных запасов горючего, продовольствия и транспортных средств на Дальнем Востоке и сказал, что если это можно будет сделать и если удастся внести ясность в политические вопросы, СССР будет готов выступить против Японии примерно через три месяца после разгрома Германии. Он обещал также подготовить аэродромы в приморских провинциях для американской и советской стратегической авиации и безотлагательно принять американские четырехмоторные самолеты и инструкторов» [520] .

520

Там

же. С. 457–458.

Приведенные выше выдержки из мемуаров Черчилля свидетельствуют о том, что азиатско-тихоокеанский театр военных действий всегда оставался в поле зрения руководства Великобритании и отнюдь не был заботой только американцев. То, что в Ялте английский премьер непосредственно не участвовал в обсуждении дальневосточных проблем, можно объяснить по-разному. Не исключено, что он сам не захотел мешать Рузвельту договориться со Сталиным об условиях вступления СССР в войну. Черчилль писал: «Я должен объяснить, что хотя я и присоединился от имени Великобритании к соглашению (о Дальнем Востоке. – А.К.), ни я, ни Иден не принимали участия в его подготовке. Эта проблема считалась американской и имела для них первостепенное значение с точки зрения их военных операций. Мы не настаивали на нашем участии в разработке этого соглашения. Как бы то ни было, с нами не советовались, а лишь попросили одобрить документ. И мы это сделали… Для нас эта проблема была отдаленной и второстепенной» [521] .

521

Winston S. Churchil. Triumph and Tragedy. Boston, 1953. P. 390.

Однако возможно и другое объяснение. Рузвельт, имея опыт трехсторонних переговоров, хорошо знал о постоянных «перепалках» между Черчиллем и Сталиным, подчас не только по принципиальным, но и второстепенным вопросам. Думается, можно допустить, что крайне заинтересованный в успехе своих переговоров со Сталиным по поводу войны против Японии президент сознательно предпочел обсудить дальневосточные проблемы с глазу на глаз, без участия Черчилля, который своим конфронтационным подходом мог «испортить всю обедню». Однако это лишь предположение.

Видимо, пытаясь объяснить свою отстраненность в обсуждении проблемы участия СССР в войне против Японии, Черчилль утверждал в мемуарах: «Дальний Восток не играл никакой роли в наших официальных переговорах в Ялте». О том, что в действительности это было не так, говорят многие заявления представителей американского политического и военного руководства, которые рассматривали решение в Ялте дальневосточных проблем как свою первоочередную задачу. Отнюдь не безразлично относились к перспективе развития ситуации в Восточной Азии и на Тихом океане и в Лондоне. Ведь для Великобритании речь шла не только о военных операциях, но и о сохранении или потере обширных колониальных владений в этом регионе. Понимая, что роль Великобритании в победе над Японией будет невелика, Черчилль, похоже, смирился с будущим доминированием США в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Не это ли является причиной того, что в своих мемуарах он писал о решении в Ялте дальневосточных проблем весьма скупо и сухо.

Он написал:

«Я знал, что американцы намерены поднять перед русскими вопрос об их участии в войне на Тихом океане. Мы затронули этот вопрос в общих чертах в Тегеране, и в декабре 1944 г. Сталин сделал Гарриману в Москве некоторые конкретные предложения относительно послевоенных претензий России в этом районе. Американские военные власти определили, что для разгрома Японии потребуется полтора г. после капитуляции Германии. Помощь русских сократила бы тяжелые потери американцев. Вторжение в собственно Японию в то время было еще в стадии планирования, и генерал Макартур вступил в Манилу лишь на второй день работы Ялтинской конференции. Первый экспериментальный взрыв атомной бомбы предстоял лишь через пять месяцев. Большая японская армия в Маньчжурии могла бы быть переброшена на защиту самой Японии, если бы Россия все еще оставалась нейтральной.

Учитывая все это, президент Рузвельт и Гарриман обсудили со Сталиным 8 февраля вопрос о территориальных требованиях России на Дальнем Востоке. Россия согласилась вступить в войну против Японии через два или три месяца после капитуляции Германии.

В тот же день в ходе конфиденциальной беседы со Сталиным я спросил его, чего русские хотят на Дальнем Востоке. Он ответил, что они хотят получить военно-морскую базу, такую, например, как Порт-Артур. Американцы предпочли бы, чтобы порты находились под международным контролем, однако русские хотели бы, чтобы их интересы были гарантированы. Я ответил, что мы будем приветствовать появление русских кораблей в Тихом океане и высказываемся за то, чтобы потери, понесенные Россией во время русско-японской войны, были восполнены» [522] .

522

Черчилль Уинстон. Указ. соч. С. 536–537.