Японский козырь Сталина. От Цусимы до Хиросимы
Шрифт:
Напомнив затем о японской интервенции на советском Дальнем Востоке в 1918—1922 годах С.А. Голунский заявил, что хотя тогда попытка захвата советских дальневосточных территорий Японии не удалась, но мечта об этом продолжала жить среди японской военщины и японских империалистических политиков до самого последнего времени и мотивировала собой целый ряд их агрессивных действий в продолжение всего периода, охватываемого обвинительным актом.
В течение всего периода, охватываемого обвинительным актом, характер и формы японской агрессии против Советского Союза менялись. Оставалась неизменной только основная цель — так или иначе, тем или иным способом захватить столько советских территорий, сколько удастся, и нанести такой удар по Советской стране, какой только окажется возможным. Обвинитель разбил для удобства рассмотрения все время, охватываемое обвинительным актом, на четыре периода: а) период с 1928
Характеризуя первый период, обвинитель напомнил, что в 1925 году в Пекине была заключена между Советской Россией и Японией конвенция об основных принципах мирных взаимоотношений между обеими странами. Однако обязательства, вытекающие из этой конвенции, с самого начала грубо нарушались Японией. «Мы, — говорит обвинитель, — представим Трибуналу доказательства того, что начиная с 1928 года японские военные деятели и генеральный штаб Японии в целом уже планировали агрессивную войну против Советского Союза, выжидая лишь удобного случая для развязывания этой войны. Военные деятели Японии, однако, понимали, что, не имея солидного плацдарма, трудно рассчитывать на успешное ведение войны против Советского Союза. Поэтому основная забота японской военщины в период с 1928 до 1931 год заключалась в приобретении такого плацдарма. Понятно, что их взгляды (японских военных деятелей) обращались прежде всего к Маньчжурии, которая могла быть успешно превращена в плацдарм для развертывания дальнейшей японской агрессии против Китая, Советского Союза.
Готовясь к этому первому шагу, японская военщина в течение всего времени с 1928 по 1931 год, как, впрочем, и после этого, планировала и осуществляла подпольную подрывную деятельность, направленную против Советского Союза.
Мы представим суду доказательства, свидетельствующие о том, что такая диверсионная, подрывная деятельность японской агентуры против Советской страны осуществлялась по заранее продуманным и разработанным планам, по прямым указаниям японской военщины».
Перейдя ко второму периоду, С.А. Голунский сказал, что захват Маньчжурии в 1931 году явился очень важным этапом в развертывании японской агрессии не только против Китая, но и против СССР. Больше того, захват Маньчжурии имел громадное значение для подготовки всей японской агрессии вообще. В конце 1931 года Советское правительство сделало японскому правительству предложение заключить пакт о ненападении и возобновило это предложение в 1932 году. Японское правительство отклонило его. Отказ подписать предложенный Советским Союзом пакт бесспорно доказывает, что все те военные приготовления, которые японское командование стало проводить сразу же после захвата Маньчжурии, не имели оборонительного характера и что цель этих приготовлений заключалась в том, чтобы превратить Маньчжурию и Корею в плацдарм для ведения агрессивной войны против Советского Союза.
«В течение того же периода, — продолжал обвинитель, — Япония принимала все меры к тому, чтобы установить свое военное, политическое и экономическое господство во Внутренней Монголии с тем, чтобы распространить его впоследствии также и на Внешнюю Монголию, на территории которой в 1922 году образовалась Монгольская Народная Республика. Японская военщина планировала захват Монгольской Народной Республики, чтобы превратить ее в плацдарм для нанесения удара по жизненным коммуникациям Советского Союза».
Обвинитель указал, что предупреждение со стороны Советского правительства: в случае нападения Японии на Монгольскую Народную Республику Советский Союз окажет ей помощь своими вооруженными силами — заставило японских агрессоров призадуматься, но отнюдь не отказаться от своих агрессивных планов. Им стало ясно, что одними своими силами им вряд ли удастся осуществить свои захватнические намерения в отношении МНР и Советского Дальнего Востока. Надо было искать союзников в Европе. К этому времени на европейском горизонте уже отчетливо выявились как явно агрессивные державы, родственные Японии по своему антидемократическому духу — Германия и Италия.
25 ноября 1936 года был подписан Антикоминтерновский пакт. Тогда еще не было известно точное содержание секретного соглашения, приложенного к этому пакту, которое теперь предъявляется трибуналу. «Теперь мы точно знаем, — говорит обвинитель, — что оно было прямо направлено против Советского Союза. В то время Япония, так же как и Германия, пыталась убедить мир, что подписанный ими пакт есть орудие чисто идеологической борьбы с влиянием Коминтерна. Но уже и тогда всему миру было ясно, что разговоры о борьбе с влиянием Коминтерна — это только ширма, прикрывающая действительный сговор агрессивных государств
Затем обвинитель перешел к характеристике третьего периода. Он указал, что после того, как Антикоминтерновский пакт был использован как средство объединения сил агрессоров против демократических держав, Япония стала стремиться к еще более тесному сближению с гитлеровской Германией и фашистской Италией. Указав, что начавшиеся в январе 1938 года переговоры Японии с Германией и Италией о заключении формального военного и политического союза велись безрезультатно более полутора лет вследствие выявившихся расхождений во взглядах между Японией и Германией относительно ближайших планов их совместной агрессии, обвинитель продолжал: «Здесь, на этом процессе, при допросе свидетелей Сидэхара, Угаки, Окада и других вырисовывалась совершенно нелепая картина. Нам предлагали поверить, что решительно все в Японии — и правительство, включая и военного министра, и придворные круги, и вообще весь правящий класс Японии, — в общем, все, за исключением нескольких полковников и майоров Квантунской армии, были против агрессии, возмущались ею, делали все, что могли, чтобы приостановить ее, а между тем японские войска в течение целых десяти лет совершали новые и новые нападения, захватывали все новые и новые территории. Мы представим Трибуналу доказательства того, что нападения японских войск на советскую территорию и территорию МНР были осуществлены с ведома и согласия японского правительства и с его полного одобрения, как это, впрочем, было и на других этапах японской агрессии».
Обрисовав уроки, полученные японцами при Хасане и на реке Халхин-Гол, обвинитель указал, что в результате этих событий японские империалисты поняли, что только своими силами им с Советским Союзом не справиться, и взгляды руководителей японской агрессии стали «со все большим вожделением останавливаться на германском бронированном кулаке». Летом 1940 года возобновились переговоры между Германией и Италией, с одной стороны, и Японией, с другой стороны, о заключении военного и политического союза. Переговоры эти привели к заключению 27 сентября 1940 года трехстороннего пакта, который окончательно оформил заговор агрессивных держав против демократического мира, и в частности против СССР. Этот пакт представляется Трибуналу. Плодами этого заговора была целая серия преступных действий крупного международного масштаба. «Мы докажем, — говорит обвинитель, —что одной из жертв этого заговора намечался с самого начала Советский Союз и что реализация этого заговора принесла огромный ущерб интересам Советского Союза.
Мы представим Трибуналу доказательства, из которых будет совершенно ясно, что действительное значение Тройственного пакта в области советско-японских отношений понималось руководителями японской агрессии таким образом:
1) если возникнет война между Германией и Советским Союзом, то пакт даст возможность Японии самой захватить те советские территории, которые давно уже возбуждали японский аппетит;
2) если война между Германией и СССР не возникнет, то надо будет постараться запугать Советский Союз бронированным немецким кулаком, так как на опыте уже выяснилось, что собственный японский кулак для Советского Союза не страшен.
Расчет этот казался японским империалистам безошибочным. Они ошиблись только в том, что и германская военная машина разбилась вдребезги о военную мощь Советского Союза».
Перейдя к последнему периоду, вплоть до капитуляции Японии, обвинитель напомнил, что 13 апреля Мацуока подписал от имени Японии пакт о нейтралитете с СССР.
«Доказательства, которые мы представим Трибуналу, — заявил обвинитель, — покажут, что, заключая этот пакт, японское правительство не собиралось соблюдать его и нарушило его сразу же, как только Германия напала на Советский Союз. Мы также представим Трибуналу доказательства, которые покажут, что Япония в этот момент не напала на СССР лишь потому, что обстановка, сложившаяся летом 1941 года, казалась руководителям японской агрессии еще недостаточно подходящей. Мацуока надеялся обмануть Советское правительство и рассчитывал, что, как только начнется война с Германией, Советский Союз, полагаясь на этот пакт, перебросит все свои войска с Дальнего Востока на Западный фронт, и тогда вся Восточная Сибирь и Приморье станут легкой добычей Японии. Но эта попытка не удалась. При тяжелом положении на Западном фронте в первые месяцы войны с Германией Советский Союз не ослабил своей обороны на Дальнем Востоке несмотря на то, что японское правительство в июле—августе 1941 года неоднократно давало заверения в своем намерении соблюдать пакт о нейтралитете.