Японский козырь Сталина. От Цусимы до Хиросимы
Шрифт:
В связи с успехами СССР на советско-германском фронте американцы удвоили свои усилия для того, чтобы все же вовлечь СССР в тихоокеанскую войну. Как признавал глава американской миссии в Москве генерал Дин, «его главной и неизменной задачей было обеспечить участие Советского Союза в войне против Японии» {437} .
Участие СССР в войне на Дальнем Востоке предусматривалось стратегическими планами США и Великобритании. Так, при определении общего стратегического замысла дальнейшего ведения войны президент США и премьер-министр Великобритании 25 мая 1943 г. одобрили доклад объединенного англо-американского штаба, в котором было записано: «После разгрома стран оси в Европе направить все ресурсы США и Великобритании во взаимодействии с другими странами тихоокеанского бассейна и, если будет возможно, с Россией, на достижение в возможно короткий срок
В середине лета 1943 г. отношение Сталина к Черчиллю заметно ухудшилось. Причина состояла в том, что западные союзники уже несколько раз переносили ими же объявленные сроки открытия второго фронта в Северной Франции. Отвечая на очередной такой перенос, Сталин, не скрывая своего раздражения и даже возмущения, поставил вопрос довольно жестко. В своем послании Рузвельту от 24 июня он, в частности, писал: «…Вы пишете мне, что Вы полностью понимаете мое разочарование. Должен Вам заявить, что дело идет здесь не просто о разочаровании Советского Правительства, а о сохранении его доверия к союзникам, подвергаемого тяжелым испытаниям. Нельзя забывать того, что речь идет о сохранении миллионов жизней в оккупированных районах Западной Европы и России и о сокращении колоссальных жертв советских армий, в сравнении с которыми жертвы англо-американских войск составляют небольшую величину» {439} .
В июле—августе между лидерами США и СССР произошел обмен посланиями по поводу организации личной встречи. Инициативу проведения такой встречи проявил Рузвельт. Сталин, согласившись в принципе, сообщил, что в течение лета—осени организовать встречу затруднительно. При этом он предложил, чтобы в ней принял участие и Черчилль. На этом настаивал и сам Черчилль. Для Сталина было важно, чтобы решения, принятые на встрече, были одобрены всеми тремя основными союзниками — СССР, США и Великобританией. Речь, конечно, в первую очередь шла об открытии второго фронта. Для Рузвельта же встреча была важна и с точки зрения определения в личной беседе со Сталиным совместной стратегии в отношении Японии. Об этом Сталин был поставлен в известность еще в июле.
Временный поверенный в делах СССР в США А.А. Громыко информировал Кремль 19 июля о своей беседе с Гопкинсом: «…Гопкинс уверен, что при личной встрече Рузвельт может удивить Сталина, насколько он, Рузвельт, готов далеко пойти в признании наших прав, в частности по территориальному вопросу. Гопкинс заявил, что у Рузвельта есть по территориальному вопросу определенные обдуманные планы, которые он изложил бы при встрече со Сталиным.
…Конечно, заявил Гопкинс, при встрече Рузвельт задал бы вопрос, каково будет отношение Советского правительства к Японии после того, как Германия будет разбита. Гопкинс понимает, что сейчас до разгрома Германии политика Советского Союза в отношении Японии уже определена. Япония не трогает Советский Союз, а он не трогает Японию. Изменений в этой политике до разгрома Германии ожидать не приходится. Но при встрече со Сталиным вышеуказанный вопрос Рузвельт может задать…» {440}
В этих высказываниях Гопкинса обращают внимание его слова о том, что Рузвельт «готов далеко пойти в признании наших прав по территориальному вопросу». Не совсем ясно, о чем идет речь — то ли о признании западной границы на момент начала германской агрессии, то ли о восстановлении прав СССР на отторгнутые от России Японией территории на Дальнем Востоке.
Встрече Сталина, Рузвельта и Черчилля в Тегеране предшествовала московская конференция министров иностранных дел СССР, США и Великобритании (19—30 октября 1943 г.). В подготовленных для переговоров Объединенным комитетом начальников штабов США инструкциях особо указывалось: «Полное участие России в войне против Японии после разгрома Германии имеет важное значение для более быстрого и сокрушительного разгрома Японии с наименьшими потерями для США и Великобритании» {441} .
Вопрос о возможности участия СССР в войне с Японией был затронут Хэллом на состоявшейся сразу после московской конференции 30 октября беседе со Сталиным. Сталин заявил тогда о готовности помочь нанести поражение Японии после разгрома Германии. Характеризуя занятую Сталиным позицию по дальневосточному вопросу, Хэлл сообщал в Вашингтон, что глава советского правительства «проявил глубокое стремление к сотрудничеству с США и Великобританией». Как писал Хэлл в своих мемуарах, Сталин сделал это заявление «уверенно, совершенно бескорыстно, не требуя ничего взамен». При этом он считал слова советского руководства «заявлением исключительной
14
По случаю завершения работы Московской конференции трех министров иностранных дел в Кремле был дан обед. По свидетельству выполнявшего обязанности переводчика В.М. Бережкова, во время обеда Сталин конфиденциально сообщил Хэллу о решении Советского Союза принять участие в войне с Японией. Сталин сказал Бережкову: «Слушайте меня внимательно. Переведите Хэллу дословно следующее: Советское правительство рассмотрело вопрос о положении на Дальнем Востоке и приняло решение сразу же после окончания войны в Европе, когда союзники нанесут поражение гитлеровской Германии, выступить против Японии. Пусть Хэлл передаст это президенту Рузвельту как нашу официальную позицию. Но пока мы хотим держать это в секрете». (Бережков В.М.Рождение коалиции. М., 1975. С. 225—227).
На проходившей с 28 ноября по 1 декабря 1943 г. в Тегеране конференции «большой тройки» — Рузвельта, Сталина и Черчилля — обсуждались вопросы разгрома Германии, Японии и их союзников, а также проблемы послевоенного мирного урегулирования. Для советской делегации в качестве основной стояла задача добиться от союзников твердого и окончательного обязательства открыть второй фронт в Европе не позднее 1944 г. При этом Сталин был настроен весьма решительно. Он требовал не обещаний общего характера, каковых, начиная с 1942 г., было уже предостаточно, а указания конкретного срока начала операций в Северной Франции. При этом в случае отказа от определения срока высадки он был готов покинуть конференцию, что было чревато развалом союзнической коалиции. Сложившуюся на конференции драматическую ситуацию описал в своих мемуарах тогдашний посол СССР в США А. Громыко: «…Сталин несколько раз пытался получить ответ от Черчилля, когда начнется высадка союзников в Европе, то есть когда будет открыт второй фронт. Но он так и не получил этого ответа. Однажды, едва сдержавшись, Сталин поднялся с кресла и сказал Ворошилову и Молотову:
— У нас слишком много дел дома, чтобы здесь тратить время. Ничего путного, как я вижу, не получается…
Черчилль в замешательстве, боясь, что конференция может быть сорвана, заявил:
— Маршал неверно меня понял. Точную дату можно назвать — май сорок четвертого.
Атмосфера несколько разрядилась» {443} .
Сталин не остался в долгу и на прямо поставленный Рузвельтом вопрос об оказании Советским Союзом помощи США против Японии сделал важное заявление. Он сказал: «Мы, русские, приветствуем успехи, которые одерживались и одерживаются англо-американскими войсками на Тихом океане. К сожалению, мы пока не можем присоединить своих усилий к усилиям наших англо-американских друзей, потому что наши силы заняты на Западе и у нас не хватает сил для каких-либо операций против Японии. Наши силы на Дальнем Востоке более или менее достаточны лишь для того, чтобы вести оборону, но для наступательных операций надо эти силы увеличить, по крайней мере, в три раза. Это может иметь место, когда мы заставим Германию капитулировать. Тогда — общим фронтом против Японии» {444} .
Несмотря на то что обещание Сталина носило общий характер и в Тегеране не было сделано даже совместной протокольной записи на этот счет, американцы и англичане с энтузиазмом восприняли слова советского лидера о том, что советское выступление против Японии может состояться через шесть месяцев после капитуляции Германии. Хотя до такого развития событий было еще далеко, Сталину было важно дать подобное обещание в расчете на ответные шаги западных стран, направленные на ускорение открытия второго фронта против Германии.
Рузвельт не мог скрыть своего удовлетворения занятой Сталиным позицией и сразу попытался добиться от советского лидера решения ряда военных вопросов, связанных с предполагавшимися совместными действиями против Японии. Речь шла о предварительном планировании военно-воздушных операций в северо-западной части Тихого океана. При этом президент предложил начать такое планирование «незамедлительно». 29 ноября Рузвельт говорил Сталину: «Мы считаем, что в целях сокращения сроков войны бомбардировка Японии с баз вашего Приморского края немедленно после начала военных действий между СССР и Японией будет иметь весьма большое значение, поскольку это предоставит нам возможность разрушить военные и промышленные центры».