Ярчайшая мечта
Шрифт:
– Помедленнее, Али. Не торопись. Я почти ничего не понимаю.
Али перевела дух и вновь заговорила:
– Я решила, что сначала сделаю так, чтобы Хандрей был доволен мной, а потом расскажу ему все. Но… О, Жожан, мне понравилось быть мальчишкой! – Она опять расплакалась. – Это было так замечательно… И я ведь нравилась Хандрею… Потому и решила, что не понравлюсь ему такой, какая есть на самом деле.
– Перестань, не реви. – Джозеф-Жан протянул ей носовой платок. – Конечно, у нас впереди множество проблем, но все они разрешимы,
Хлюпнув носом, Али высморкалась.
– Я потом его выстираю, – пообещала она, увидев, во что превратился платок.
– Не переживай. – Джозеф-Жан едва заметно улыбнулся. – Мне кажется, нам нужно начать с самого начала. Я уверен, все можно будет исправить, если мы с Андре узнаем все факты.
– Но ведь все началось много лет назад… – возразила Али. – Неужели вы действительно считаете, что…
– Пожалуйста, расскажи мне все, – перебил Джозеф-Жан, легонько пожав ее руку.
– Ну… я тогда была совсем маленькой, – начала Али свою историю с самого начала. – Матери у меня не было, а отца убили туркоманы. И я сидела в углу пещеры, где он приказал мне спрятаться.
Али содрогнулась и умолкла. Она никогда ни с кем не делилась этими давними воспоминаниями – зыбкими и смутными, как сон. Собравшись с духом, Али вновь заговорила:
– Ури – он был из юруков – пас своих овец неподалеку и случайно наткнулся на меня. Ури забрал меня к себе в деревню и попросил свою жену Магду позаботиться обо мне. Понимаете, у нее не было своих детей.
– Это было для нее большой удачей, что появилась ты, – заметил Джозеф-Жан.
– Да, верно. Я тоже так думаю. Только вот Хаджи, брат Ури… Хаджи всегда называл брата дураком и стал считать его еще большим дураком, когда он взял сироту в дом. А потом, через несколько лет, Ури умер, и Хаджи забрал нас с Магдой к себе.
– Понятно, – кивнул Джозеф-Жан. – И все это Хаджи не нравилось, верно?
– Очень не нравилось. – Али тяжко вздохнула. – Он постоянно ворчал, хотя мы с Магдой работали из последних сил, чтобы оплатить наше проживание. Жизнь наша была совсем не легкой, а потом и моя приемная мать умерла.
– Понятно. И тогда начались твои несчастья?
– Да, начались, – подтвердила Али. – Жизнь превратилась в кошмар. А однажды ночью Хаджи ужасно разозлился на меня. – Али не сказала почему разозлился, так как ей не хотелось посвящать Жожана в унизительные для нее подробности. – В общем, он сказал, что знает способ, как с выгодой избавиться от меня.
– Именно тогда он решил продать тебя в рабство? – спросил Джозеф-Жан.
Она кивнула.
– Через несколько дней через деревню должны были проехать туркоманы. Он сказал, что они заберут меня с собой в город и выставят на продажу. Хаджи собирался заработать на этом много денег. Поэтому я решила, что лучше сбежать. – Али всхлипнула и, отвернувшись, добавила: – И даже если бы, сбежав от него, я умерла где-нибудь в горах… Я умерла бы достойно, а не так, как покорная рабыня.
– Ты храбрая, Али. Очень храбрая, – пробормотал Джозеф-Жан. – И я очень рад, что мы нашли тебя.
– Значит, вы понимаете, почему я остригла волосы и переоделась в мальчишескую одежду? – спросила Али. – Для меня было бы намного опаснее, если бы я попыталась преодолеть весь этот путь беззащитной девчонкой, разве не так? Пожалуйста, о, пожалуйста, постарайтесь меня понять!
– Конечно, я понимаю тебя, – успокоил ее Джозеф-Жан.
– Но вот Хандрей – нет, – проговорила Али со вздохом. И наконец заставила себя задать мучивший ее вопрос: – Ох, Жожан, что со мной будет? Он не захотел говорить со мной. И он был в такой ярости!..
– Естественно. А чего же ты ожидала, Али? Ты поставила его в ужасное положение…
– Я… Я понимаю. Но я представить не могла, что Хаджи объявится так неожиданно. Он раньше никогда не заезжал так далеко на север.
– Дело не в этом. Ах, Али, неужели ты не понимаешь? Ну, подумай как следует. Все эти несколько месяцев Андре ничего не имел против того, что ты ночуешь у него в палатке и помогаешь ему… в его личных потребностях. – Джозеф-Жан внезапно умолк и залился краской.
Али взглянула на него с удивлением.
– А что, у вас в стране женщинам подобное не позволяется?
– У нас в стране тоже позволяется. Но только в тех случаях, когда женщина обслуживает другую женщину. А у мужчин есть слуги-мужчины.
– Как глупо! – воскликнула Али. – В моей деревне было совсем по-другому… Мужчины приходят домой с поля усталые, а женщины уже держат наготове горячую воду для ванны, масла и…
– Но Андре – не член твоей семьи, – перебил Джозеф-Жан. – Он твой хозяин.
– Тем более я должна прислуживать ему, – заупрямилась Али. – А если он злится из-за того, что я видела его раздетым, то я тогда просто скажу ему…
– Нет! – в тревоге воскликнул Джозеф-Жан. – Вообще, не затрагивай эту тему, ясно?
Али лукаво улыбнулась.
– Он будет смущаться, да?
– Он будет чрезвычайно раздосадован. А у тебя и без того много проблем. Поняла?
Али кивнула.
– Да, наверное, вы правы. Плохо уже то, что Хандрей не любит женщин.
Джозеф-Жан ненадолго задумался, потом проговорил:
– Али, тебе нужно понять кое-что. Нельзя сказать, что Андре не любит женщин. Он просто предпочитает компанию мужчин.
– Так вот почему он не захотел со мной разговаривать, когда я сказала, что ему надо жениться.
Джозеф-Жан надолго замолчал, уставившись в землю. Потом потер пальцами виски и, подняв на девушку глаза, снова заговорил:
– Нет, Али, я не то хотел сказать. Андре не захотел говорить о женитьбе только потому, что уже один раз чуть не женился. Но его невеста умерла буквально накануне их свадьбы. Ее смерть ошеломила его, и теперь он даже думать не может о женитьбе.
– Я знала это… – прошептала Али. – Именно об этом я и говорила Умару.