Ярина
Шрифт:
Имя Святибор мне ни о чем не говорило. И Леший решил мне всё объяснить.
– Тут вот какое дело. Нас, духов лесных и защитить-то некому. Беспомощны, как дети. Эти бандиты, что с духами, словно с комарами расправляются, никого не боятся, никто им не закон. Рубят леса, а на их места дома бетонные ставят, или мусорки устраивают. Они недавно дорогу провести здесь хотели, прям посередине леса, но я им не дал. Тут же у лесных зверушек жизнь своя, у насекомых самых махоньких, у корней, у листьев – у всех! Оно ж всё единое и делить их нельзя. Это ж всё равно, что взять и меня иль тебя пополам разрезать- и не жильцы мы после
Леший замолк, и как-то странно посмотрел, верней смотрел он обычно, но выглядел так, как будто что-то во мне пытался отыскать. Его нос не просто двигался, он танцевал, в то время, как сам он сидел ровно. В глазах Лешего заблестели зелёные огни. Он резко, совсем не по-старчески поднялся и стал расхаживать по комнате
– А ты всех можешь вот так оживить, как Пихтыча? – резко спросил он.
Хороший вопрос. А что я, собственно, умею?
– Я не знаю. У меня как-то случайно это всё получается.
Дед встал напротив меня, опираясь о стол.
– Понятно. Ценный ты самородок, оттого тебя и ищут. Знаю, дитё ты еще совсем и многого не знаешь и не умеешь, но неважно, сколько тебе лет, если сердце твоё смелое и на добро щедрое. Чую сильная ты, и не зря на свет появилась. Ты - дитя Солнца. Ты даришь жизнь. Сам сегодня видел. Для тебя что домовой, что ёлка, что человек – всё ценно. Ибо живое это всё. Ты, детонька, вот что: учись, делай, что надобно тебе делать, но только к душегубам этим не попадайся. Не пожалеют тебя, такую добрую и светлую. Расти силу свою, придет час, авось и одолеем мы тьму всем светлым миром. А коль чудо не произойдет, то не далёк тот день, когда поглотит Землю злоба черная.
Мне от его слов совсем не по себе стало. Но не могу же я его разочаровывать.
– Я сделаю все, что в моих силах.
Леший улыбнулся мне, а его глаза смотрели сейчас куда-то в сторону, далеко и куда понять не могла. Он навострил свои маленькие уши. А потом с ненавистью процедил сквозь зубы:
– А вот и они пожаловали. Лес мой валить собрались, что с северной стороны растет. Да кто ж им даст, вредителям двуногим.
Он быстро поднялся по лесенке, но в дверях его встретил Арсений.
– О, внучок! Ты тут подругу свою охраняй, никому в обиду не отдавай. Один ты у неё защитник.
– дед Лёша задержал на мне взгляд, давая понять, что всё уже решено, и другого пути у меня нет.
– Здесь сидите, а я пойду шугну хулиганов, что б не повадно было в моём лесу хозяйничать и вернусь скоро.
– Дед, ты чего? Я с тобой! – решил не пускать его Арс, но вдруг оказался на полу, причем с ведром, доверху наполненным водой, и ни капли не пролитой.
Дверь захлопнулась, и открыть её мы не смогли. Вот так дедушка Леший! Запер, как маленьких детей, а ключей не оставил.
– Эх, деда-деда. Не думал, что ты так со мной поступишь.
Даже Арсюхе смеяться не хотелось. Ведь случись что с дедом Лёшей, мы здесь и останемся. Сёма тоже уж больно тихо лежал в рюкзаке, проверила, пока все в порядке. Надо мне уже, что-то с ним решать. Ладно, вернётся дедушка Леший, выберемся на свежий воздух и решим что-нибудь. Я прошлась по землянке, тяжело волоча ноги в огромных валенках. Посмотрела в окно на потолке, но что-то мне подсказывало, что это было вовсе не окно, а иллюзия, источник света, созданный местным хозяином, как и таинственная волшебная дверь.
Арсюха же пошёл на разведку к столу. Вот как он может думать о еде в такой момент? Я покосилась на него взглядом полным непонимания.
– Что? Я когда в замурованный в комнате остаюсь, всегда есть хочу. – ответил он на мой немой вопрос и начал ревизию на столе.
– О, сухари какие-то! А, это яблоки сушеные. – расстроился мой друг.
– Яська, у тебя есть нормальная еда? – жалобно спросил Арс.
– Нет. – буркнула я.
– Жаль! Хотя откуда она у тебя могла появиться? Ну ладно. А что это тут налито? – понюхал он содержимое чашки.- Чай? Ну, деда Лёша! А я как дурак за водой бегал.
Арсюха на некоторое время замолчал. Грыз сухофрукты, пил чай, в общем, был занят делом. Ну и я просто сидеть на месте не могла. Посмотрела на свои ботинки, которые стояли на полу. Проверила состояние мокрого правого, и к моему удивлению обнаружила в нем еловую шишку и что еще удивительнее, оказалась моя обувь сухой и чистой. Наверное, что-то дед Лёша наколдовал, или Пихтыч. Переодела ботинки и почувствовала снова легкость в ногах. Еще минут пятнадцать мы разглядывали утварь и мебель, стоящую возле стен, а потом свет в комнате погас, стало темно и такое ощущение, что пространство значительно уменьшилось. Мебель и утварь начали распадаться. Стены землянки, словно потерявшие опору трескались и крошились.
– Ярина, мне это совсем не нравится. Ты где? – он нащупал в темноте мою руку и дернул меня в сторону двери.- Бежим отсюда.
На выяснения обстоятельств у нас не было времени. Ни у меня, ни Арсюхи не было желания быть погребенным заживо. Лестница, которая еще пять минут назад была крепкой, и могла выдержать вес Арса, теперь была трухлявой и рассыпалась сразу же, как он на неё встал. Он в прыжке толкнул дверь, единственный выход из этого места, еще раз подпрыгнул и повис на краю косяка, подтянулся, вскарабкался наверх и тут же протянул мне руку для спасения. Я чуть не забыла про рюкзак с Семёном, который лежал у стола. Дневной свет, пробивавшийся из дверного проема, освещал часть землянки, я пыталась разглядеть среди развалин рюкзак, но его нигде не было. Я помню, как поставила рюкзак в самом дальнем углу. Стены разрушались, и меня сковал испуг. Мой домовой оказался под завалом.
– Семён! Сёма! Ты меня слышишь? Сёма! – я упала на пол и начала руками раскапывать насыпь.
– Яся, ты с ума сошла? Идем быстрее. – уже кричал на меня Арс.
– Семен! Сёма! Отзовись! – я не могу его здесь оставить, я обещала ему помочь, я обещала!
Злость на себя не давала мне возможности остановиться. Арсений вопил во весь голос:
– Ярина, вылезай, дура! Какой Семён? Что ты делаешь? Давай быстрее руку, сейчас все обвалится.
И всё обвалилось. Тьма и тишина. Меня придавило землёй, и было нечем дышать. Я не могла пошевелиться. Глаза открыть тоже. Вот и пришёл конец моей такой непродолжительной жизни.