Ярко пылая
Шрифт:
– Стыдись, Элинор, - сказала миссис Пемброук и погладила Амелию по руке.
– И она не получит выговор за комментарии о моей внешности?
– Амелия младше тебя и все еще учится контролировать свою речь. Ей не хватает самообладания, - сказал мистер Пемброук.- Я ожидаю, что ты будешь вести себя более сдержанно.
– Да, папа, - сказала Элинор, опустив глаза, чтобы он не увидел ее гнев, но не сразу же, а взглянув на сестру, которая побледнела.
– Я прошу прощения, Элинор, - сказала Амелия.
– Мы не можем изменить
Было ли это извинением, или более тонким подколом, Элинор не могла понять, но она решила пропустить это.
– Я прошу прощения за мои слова, - ответила она.
– Думаю, что устала от путешествия сильнее, чем думала. Можно уйти пораньше, папа?
– Ты явно переутомилась, поэтому я прощу тебя на этот раз, дочь. Мы поговорим завтра.
– Не забывай, Элинор, мы займемся твоим гардеробом после посещения Селины, -
сказала миссис Пемброк, когда Элинор собралась выйти из комнаты.
– Я думаю, это не слишком тяжелая просьба, проявить интерес к своей внешности.
– Да, мама, - сказала Элинор и удалилась в свою комнату.
Огонь поднялся в ответ на ее присутствие, и она успокаивала его, как беспокойного щенка. Она знала, что он не был живым, но это развеселило ее. Девушка отказалась от мысли, что сделала это только потому, что была отчаянно одинока сейчас, когда Селина вышла замуж. Если бы только она имела талант Оратора! Она не завидовала таланту Амелии как Целительницы, имеющей такой необычный дар, но использовавшей его только для того, чтобы сделать себя красивым. Элинор привыкла к тому, чтобы быть обыкновенной. Но говорить с Селиной каждый день...
Элинор протянула руку к огню, и пламя отразило ее жест. Откуда появился этот странный талант? Ее отец не обнаружил ни одного Поджигающего в своей родословной на протяжении десятков поколений. Ее мать, бездарная, но симпатичная, не могло быть и речи о ней как источнике таланта Элинор; мистер Пемброук слишком хорошего мнения о себе, чтобы предположить, что его жена когда-либо изменяла. Во всяком случае, Элинор слишком похожа на своего отца, чтобы это было возможно, с каштановыми волосами и густыми, темными бровями, глазами цвета стали, слишком волевым подбородком, который на ее лице выглядел мужественно, добавляя Элинор упрямства. Ее наследие было тайной, и Элинор не интересовалась разгадкой.
Девушка отстранилась от пламени и разделась, неуклюже распуская шнуровку, пока не освободилась от нее. Она должна была быть запущена в общество в виде одного из линейки кораблей Военно-Морского Флота, который оснастили и снарядили для того, чтобы вступить в брак и создать десятки талантливых младенцев для ее благородного мужа, все благодаря этому неожиданному таланту. И все же она не могла сказать, если бы ей представилась такая возможность, она бы избавилась от него. Огонь был ее частью, которая все эти годы ждала пробуждения, и идея потерять это, даже спустя всего лишь четыре месяца, заставляла чувствовать себя плохо.
Простыни
Следующим утром Элинор встала рано и тихо спустилась по лестнице, чтобы забрать газеты. Ее отцу всегда удавалось организовать доставку, независимо от того, где он был. Она устроилась в мягком кресле в неприветливой гостиной, украшенной лиловым и голубовато-синим, и открыла «Таймс». Такие ужасные новости из Ноттингемшира в эти дни. Эти люди, поражающие во тьме, сжигающие и разбивающие станки от имени «Генерала Людда». И теперь парламент сообщил, что эти действия являются серьезным преступлением. Люди Наполеона обгоняли Испанию, его корабли вооружились Поджигающими, разрушающими гордый Королевский военно-морской флот. Чтение газеты, безусловно, отвлекало от проблем.
Она услышала слабый скрип входной двери, ропот голоса дворецкого, она понятия не имела, как его зовут, и затем, более ясно:
– Я прекрасно знаю, что мисс Пемброук дома, и вам не нужно беспокоиться, спрашивая.
– Селина!
– Элинор бросила газету на пол и вскочила со своего места, встречаясь с сестрой на полпути вниз и чуть не сбивая ее в порыве энтузиазма.
– Селина, леди Грэтингем, - рассмеялась и крепко обняла ее.
– Я так рада, что ты пришла, - сказала Элинор ей на ухо.
– Я так по тебе скучала.
– Я тоже скучала по тебе. Теперь, мы присядем и поговорим? Я знала, что ты не возражаешь, если я приеду раньше на час. Селина мягко ущипнула щеку Элинор.
– И я намерена позавтракать с вами, что, как я понимаю, шокирует, но если кто-то виконтесса, то ему разрешено нарушать традицию, особенно в кругу своей любящей семьи.
– Я не могу получить большего удовольствия, - сказала Элинор, беря сестру за руку и ведя ее наверх в гостиную.
– Я уберу эти бумаги. Садись, садись и не стесняйся снять эту ужасную шляпу.
– Ты считаешь ее ужасной? Она новая.
– Бордо никогда не был твоим цветом, Селина.
– Ты права. Ну, ладно, полагаю, мне придется заказать еще одну.
Селина вручила Элинор газету и сняла шляпу, рассыпав темные-русые волосы, которые сияли в рассеянном свете окна.
– Я не знаю, как ты можешь читать обо всех этих бедствиях в мире. У меня это вызывает тревогу.
– Мне нравится узнавать новости. И это не так уж и плохо. Королевский военно-морской флот только что объявил комиссию полудюжины новых кораблей, меньше и быстрее для борьбы с этими ужасными пиратами, выходящими из Вест-Индии