Ярко пылая
Шрифт:
– Выдать мне мундир, капитан?
– Вы теперь член моей команды, и у вас, как у Поджигающей, будет своя собственная форма, что-то, что отделит вас от остальных. Приказ Дюрранта. Кроме того, вы слишком заметны в этом платье.
– Прошу прощения, капитан, но я не стану жертвовать своей благопристойностью!
– Вы будете делать то, что вам говорят или страдать от последствий, - рявкнул Кроуфорд.
– И что, скажите, за последствия будут? Капитан, вы не можете меня выпороть!
– Нет, - процедил он, его голос стал низким и злым, - но я могу заставить
Элинор побледнела:
– Вы бы не поступили так.
– Поступил бы. А теперь идите в оружейную и поговорите с лейтенантом Фишером. Я ожидаю, что вы будете одеты соответственно приказу, когда увидимся утром. Свободны.
Разъяренная, Элинор молча поспешила прочь, боясь, что она, возможно, не сможет контролировать свой язык. Да, Кроуфорд наверняка отправит ее домой, если она откажется подчиниться, и Элинор начала понимать, сколько власти у адмирала Дарранта над ней. Дом, в котором нет никого, чтобы понять ее - ее репутация не может быть разрушена, но она снова окажется в ловушке медленного удушения. У нее не было выбора.
«Ох, капитан Рамси, действуйте побыстрее».
Она нашла лестницу, ведущую на нижнюю палубу, где навстречу ей поднялся шум ужина. Ступени были разрушены, стерты от лет службы, в отличии от «Афины». Но время их сгладило от прохода сотен футов, и она на мгновение остановилась, чтобы вдохнуть запах капусты и успокоиться. Она не сделала бы себе никаких поблажек, будучи сердитой и непокорной.
Элинор продолжила свой спуск медленнее, двигаясь тихо, чтобы не привлекать внимание говорящих, кричащих и смеющихся мужчин, стучащих по столам. По крайней мере, все казалось знакомым. Сейчас ужинали и команда на «Афине», а после этого должна была быть музыка. Она заставила себя не думать об этом, сосредоточить свои мысли на изношенных досках, которые скрипели под ее весом.
В кают-компании не было двери, только большой проход, через который Элинор увидела стол и лестницу, и горстку мужчин, смеявшихся за напитками после ужина. Все замолчали и вскочили на ноги, когда она появилась на краю света от лампы над столом.
– Мисс, - произнес один из лейтенантов, не глядя на нее, - добрый вечер, мисс, - он был немного полноват, с седеющими волосами.
– Мне сказали доложить лейтенанту Фишеру, - сказала Элинор.
– Это я, мисс, у меня есть каюта для вас, и я куплю вам одну из новых униформ, - он не сдвинулся с места.
– Она сможет разделить со мной гамак в любое время, - сказал один из мужчин, не слишком мягко, своему соседу, который усмехнулся. Сердце Элинор упало. Как она прошла так далеко без угрозы нападения со стороны своих коллег?
– Благодарю вас за комплимент, сэр, - сказала она, протягивая руку, словно предлагая пожать её, - но я боюсь, что вы найдете меня... слишком теплым компаньоном, - она зажгла свою ладонь, на которой тут же вспыхнули разноцветные языки пламени и поднялись до локтя.
Мужчина выругался и опрокинулся со стула, пытаясь убежать от нее. Остальные вздохнули в унисон, издавая звук, похожий на ветер, пронизывающий паруса. Элинор поддержала
– Мистер Фишер, кажется, вы упомянули каюту?
– Ох, - произнес Фишер, его глаза были широкими, как пластина в левой руке, и сделал жест руками, который Элинор интерпретировала как «следуй за мной». Он открыл одну из дверей, которая была на самом деле прямоугольником холста криво висящего в рамке и показывающее пространство, в котором была только «голова» в углу, и гамак в комплекте, и небольшой неосвещенный фонарь, свисающий с потолка. Элинор перевела дыхание.
«Я не смогу спать в гамаке».
Она открыла рот, чтобы возразить, вспомнила довольную, злобную улыбку Кроуфорда и снова закрыла его.
– Спасибо, - поблагодарила она.
– Я удивлена, что вы держите запасную одежду на борту. Я полагала, что мужчины должны были обеспечить себя.
– Ох, нет, мисс, капитану очень, э-э, нам дали мундиры, для Поджигающих, - ответил Фишер.
– Я скоро вернусь, мисс, - он закрыл дверь, оставив Элинор в темноте.
Вздохнув, она снова разожгла огонь и зажгла фонарь, чье прозрачное стекло пропускало более яркий свет, в отличии от того, к которому она привыкла. Руками она ощупала гамак. В потолке был еще один крючок на некотором расстоянии от первого, и, стоя на цыпочках, она едва могла дотянуться до него.
Она принялась расстегивать и распутывать кусок веревки и полотна, пока гамак не свис со своего крючка, тугой, как парус, когда воздух неподвижен. Элинор подняла средний холст, который был жестким и тяжелым, и выглядел не очень уютно, потом нашла конец веревки и попыталась перекинуть их через второй крючок.
«Я не верю, что когда-нибудь смогу его повесить, я сверну его обратно в эту связку. И капитан Кроуфорд не оказал никакого особого обращения. Интересно, насколько моя неприязнь к нему увеличится?»
Фишер толкнул дверь ногой. Он принес ворох одежды, поверх нее лежала пара неуклюжих ботинок и бесформенная широкополая шляпа, на которую Элинор с отвращением посмотрела.
– Вот, пожалуйста, мисс, - сказал он, сунув кучку Элинор. Затем заметил клубок гамака и просветлел.
– Вам нужна помощь?
– Не могли бы вы, мистер Фишер? Я сделала все, что могу, но боюсь, что это первый раз, когда я вешаю гамак.
Фишер показал ей, как связать безопасный узел и прикрепить его к крючку.
– Я помогу вам уложить его утром. Ещё что-нибудь?
– Нет, благодарю вас, мистер Фишер, - он стал уверен, когда дело касалось морских вопросов. Может быть, он мог бы подумать о ней, как о несчастном, неуклюжем человеке - теперь она была всего лишь оружием, частью арсенала «Славного», как и его пушки.
–
Доброй ночи.
Фишер кивнул и закрыл за собой дверь. Элинор положила на гамак свою груду новой одежды, которую быстро развернула и бросила на пол. Вздохнув, подняла их по одному и осторожно положила на полотно. Казалось, что ее мундир являл что-то среднее между костюмом офицеров и формой мичмана. Девушка почувствовала презрение Дарранта к Поджигающим в решении сделать их ни тем, ни другим.