Ярко пылая
Шрифт:
– Милорд, я благодарна за вашу заботу, но...
– начала она.
– Не нужно, - сказал он, обняв и прижимаясь губами к ее губам.
Она была так поражена, что сначала все, что могла сделать, это стоять неподвижно и позволять себе целовать. Рукава его пальто терлись о голые руки с грубостью, которая раздражала ее нежную кожу. Его поцелуй отдавал говядиной и вином, в сочетании с уксусом. Затем она опомнилась и попыталась оттолкнуть его, безрезультатно. Он сжал ее плечи, а губы стали твердыми и настойчивыми. Разъяренная, она била его в грудь, пока он, наконец, не отпустил
– Милорд, я не знаю, что сделала, чтобы вы поверили, что я буду рада такому вниманию, - сказала она, ее голос дрожал от ярости, - но, уверяю вас, я не из тех женщин, которые это ценят.
– К счастью, вы оттолкнул меня, - сказал лорд Хаксли.
– По вашей реакции видно, что вы не знакомы с мужчинами, и это самое привлекательное, - он потянулся и погладил ее по щеке. Она отпрянула.
– Вы не должны бояться меня, мисс Пемброук. Я научу вас наслаждаться моими объятиями.
– Милорд, я искренне верю, что это невозможно. Позвольте мне вернуться на бал.
Он хихикнул:
– Действительно замечательно, - он открыл дверь для нее и взял за руку, когда она пыталась пройти мимо него.
– Я с нетерпением жду нашей следующей встречи.
– Я считаю, что вы будете долго ждать, прежде чем это произойдет, - парировала она, выдергивая руку и убегая.
Никто, казалось, не заметил ее отсутствия. Она оглядела толпу в поисках светлых волос леди Ормерод и, найдя ее, быстро двинулась в другом направлении. Элинор покинула бальный зал и начала открывать двери наугад, зная, что ей нужно найти место, где она сможет побыть одна, не заботясь о том, что это неуместно и неприлично блуждать по дому хозяев без приглашения и без сопровождения.
«И это я должна стерпеть?
– думала она.
– Все будут верить, что я так отчаянно хочу замуж, что приму любую дерзость?» Она снова грубо потерла свои губы, пытаясь забыть вкус поцелуя лорда Хаксли.
Она открыла еще одну дверь и вошла в тускло освещенную комнату, в которой пахло пылью и затхлостью. Лунный свет проникал сквозь высокие окна, тяжелые синие или черные драпировки были завязаны толстыми веревками, кисти которых касались пола. В одном углу стоял рояль, накрытый белой простыней, арфа угловой формы, тоже накрытая, стояла в другом. Длинный, темный мягкий диван с высокой спинкой стоял напротив рояля, а светлые стулья с узкими ножками и подушками, соответствующие цвету штор, были расположены по всей комнате.
Элинор закрыла за собой дверь и села на один из стульев, закрыв лицо руками в перчатках. Она могла бы заплакать, пожалеть себя, но это бы ничего не изменило, кроме испорченного цвета кожи и зареванного лица, когда, в конце концов, она вернется на бал. И девушка предполагала, что обязательно нужно вернуться. Жаль, что не было возможности вызвать экипаж и убежать через черный ход.
Деликатный кашель заставил ее вскочить со стула, сжимая руки перед собой, как будто она была ребенком, пойманным за кражей кусков сахара из чаши.
– Вероятно, вам не следует здесь находиться, - сказал человек, развалившийся
– Ну, и вам не следует, -
возразила она, смущенно прикусывая язык.
– Я живу здесь. А вы нет.
– Если вы живете здесь, вы должны быть с гостями, а не... не прятаться в темных комнатах.
– Где я могу напугать невинную молодую леди, вы это имеете в виду?
– мужчина был высокий, со светлыми волосами, которые казались серыми в тусклом свете музыкальной комнаты, одетый в темный костюм необычного кроя. Он обошел спинку дивана и прислонился к ней, расслабленный, как если бы невинные барышни были для него чем-то естественным.
– И они не мои гости, а моего кузена Гарри.
– Значит, лорд Ормерод, ваш кузен?
– Далекий. Третий двоюродный брат, или кто-то еще. И я был на балу пятнадцать минут назад. Я думал, что это комната, где человек может немного побыть один, подальше от всего этого шума.
– Я не знала, что была не одна, и не производила шума, - сказала Элинор.
– Вы достаточно спокойная, но я подумал, что если у вас здесь свидание, я должен оповестить о своем присутствии, пока ситуация не стала неловкой.
– Свидание?
– Это не редкость, в этих делах. Разве вы пришли сюда не для того, чтобы встретиться со своим кавалером?
– Как вы смеете оскорблять меня? Я дворянка!
– что же в ее облике, заставляло мужчин предположить, что она была открыта для любых любовных приключений?
– Эти дворянки, которые чаще всего, пробираются в уединные комнаты, как эта...
– Не говорите больше ни слова, вы... капитан, - пробормотала Элинор, понимая, что его странный темный костюм с белыми облегающими подкладками, а полоса вдоль манжет на самом деле была военно-морской униформой.
– Я пришла сюда, потому что я... на самом деле, думаю, что это не ваше дело, почему пришла сюда, но уверяю вас, это не для какой-то тайной встречи. Или вы так обвиняете меня, потому что ждёте здесь кое-кого... для утех?
– Уверяю вас, мне не нужно уединяться в темных, неудобных комнатах, - сказал капитан, его светлые глаза были бесцветными, как его волосы в тусклом свете. Он казался удивленным, что разъярило Элинор. Она хотела бросить что-нибудь резкое, но он продолжил: - И я извиняюсь, мисс, если я вас обидел. Это было настоящей ошибкой.
– Вам не нужно постоянно извиняться, если ваши предположения - все такие «настоящие ошибки «, как эта, - сказала она.
– Я не стану извиняться за то, что сказал, что думаю, и это правда.
Он скрестил руки на груди. Ей показалось, что он ее разглядывает, и она покраснела от гнева.
– Если вы закончили на меня пялиться, то я оставляю вас в покое, - сказала она.
Она положила руку на дверную ручку, когда он сказал:
– Подождите.
– Вы придумали другое оскорбление, чтобы поделиться со мной, капитан?
– сказала она.
Наступило долгое молчание.
– Нет, - сказал он наконец.
–
Ничего. Приятно познакомиться, мисс.
– Хотела бы я сказать то же самое, - слова сорвались с ее губ, прежде чем она пожалела о них.