Ярость дьявола
Шрифт:
– Ну, конечно, – Мэдди улыбнулась, заметив, что внимание Эммы снова приковала к себе машина, ехавшая позади них. – Конечно, я искренне верю в то, что ты внимательно слушаешь, каждое мое слово и прекрасно помнишь, как меня зовут, когда рядом с тобой одна чертовски привлекательная темноволосая особа. Кстати, сменим тему: я думала, Кейн возьмет с собой сестру.
Эмма едва не сказала, что Кейн ее и взяла, но в последний момент спохватилась и решила придержать эту информацию, сказав Мэдди о той из сестер, которую подруга знала:
– Мюриел не смогла вырваться, у нее там
Вскоре показалась ограда дома, в котором Эмма провела свое детство, она пристальным взглядом обвела поля, надеясь увидеть отца. Ее мучила совесть, в последние дни она не слишком часто звонила ему.
Сейчас Эмма вспоминала тот день, когда отец посоветовал ей следовать велению сердца. А сердце хотело в Новый Орлеан. Эмма была по-настоящему счастлива, зная, что отец понимает ее и готов вместе с ней бороться за ее счастье. Эмма не сомневалась в том, что он, как и обещал, вышвырнет свою жену на улицу, если та помешает дочери строить свою жизнь. Мадам Кэрол Верде с каждым днем все больше и больше разочаровывалась в Эмме, в то время как отец гордился своей дочерью и ее семьей.
– Знаешь, Эмма, что удивительно, несмотря на то, что Кейн, скажем прямо, не совсем в ладах с законом, у нее сильно развито чувство чести. Не в ее духе – бросить кого-то в опасности.
Эмма взглянула на нее с некоторым раздражением. Она не терпела резких слов в адрес Кейн с чьей бы то ни было стороны. Даже со стороны старой подруги.
Сад перед домом Мэдди все еще был пустынен и гол: стояла холодная погода. Когда подруга заглушила двигатель, Эмма услышала завывание сурового северного ветра.
Мэдди положила руку на запястье Эммы.
– Я никогда, слышишь, никогда не стану тебя осуждать за твой выбор. Если ты счастлива, я рада за тебя. И я это спросила не для того, чтобы подорвать твою уверенность в Кейн. Но ведь я знаю, почему ты ушла от нее, и не хотела бы, чтобы то же самое произошло, если события снова накалятся. А мне что-то подсказывает, что после того, как в нее стреляли, у кого-то будут очень большие проблемы.
– Я пообещала ей, что это теперь навсегда, и я сдержу свое обещание. А те ублюдки, которые стреляли в наших детей, заслуживают того, что Кейн им приготовила. И я надеюсь, она перебьет их всех до единого.
– Уверена, она не разочарует тебя. Или нас, если уж на то пошло. Ты знаешь, как я отношусь к Ханне, и знаешь, как у меня кровь кипела, когда ты рассказала мне о случившемся. Тот, кто осмелился наставить на нее ствол, заслуживает всего, что только припасено у дьявола в аду.
– Аминь, сестрица, – сказала Эмма, наконец, позволяя себе улыбку.
Провинциальную тишину взорвала какофония хлопающих дверей машин. Началась суета. Человек двадцать мордоворотов устанавливали в доме охранную систему, которую должны были
– Мэдди, как приятно снова видеть тебя, – Кейн протянула руку. Эмма тем временем вынимала из машины спящую дочку.
Мэдди подняла взгляд. Ясно-голубые глаза Кейн светились озорным огнем. Мэдди рассмеялась. Она любила Джерри всем сердцем, но когда Эмма много лет назад показала ей фотографию Кейн, Мэдди поняла, что именно подруга находила в этой женщине: на то сочетание, которое давали сногсшибательная внешность и невероятное обаяние, впору было вешать табличку с надписью «огнеопасно». Да, Кейн ей сразу понравилась. Мэдди попыталась одной рукой пригладить волосы, которые растрепал ветер.
– У тебя красивые волосы.
– О… спасибо, – покраснела Мэдди и подняла уже обе руки, пытаясь спасти прическу.
– Милая, хватит смущать мою подругу, пойдем в дом. Еще не хватало, чтобы ты в такую погоду простыла.
– Есть, мамочка, – Кейн подмигнула Мэдди и последовала за Эммой.
А Мэдди, опустив голову, прошептала себе под нос:
– Господи боже, монахиня в аду не сможет ответить «нет» этой женщине.
И, когда дело касалось Кейн, «нет» было последним, что пришло бы в голову Эмме.
Глава семнадцатая
– Ма-а-а-ам, – протянула Ханна сквозь сон.
– Спи, малышка, все хорошо, – Эмма села рядом с дочерью, поглаживая ее великолепные черные локоны.
Ханна открыла и снова сомкнула свою маленькую ладошку, подзывая Кейн, когда та показалась в дверях. Женщина села на кровать, и Ханна положила голову ей на колени. Эмма оставила их наедине, давая Кейн и дочке время побыть вдвоем. Она очень хотела, чтобы между ними царила полная гармония.
Не задумываясь о том, что будет со швами, которые наложили ей хирурги, Кейн взяла дочку на руки и принялась ходить по комнате, укачивая малышку, пока та не уснула. Но прежде, чем дочь закрыла глазки, усталая и счастливая, Кейн шепнула ей:
– Я люблю тебя, лапочка.
Впервые Кейн подумала о том, что после смерти обязательно должна быть жизнь. Ведь тогда все близкие люди, покинувшие ее, смогли бы видеть, оттуда, с небес, то, как счастлива она со своей семьей. Кейн прижала ладонь к ране, когда нагнулась поцеловать спящую Ханну. И направилась к двери. Эмма стояла, прислонившись к косяку. Она наблюдала эту трогательную сцену.
Едва они закрыли дверь в комнату, где спала дочь, Кейн притянула любимую к себе. И Эмма почувствовала, что земля уходит из-под ног: еще никогда в жизни она не ощущала в свой адрес столько тепла, обожания и… желания.
– Ну, милая, пойдем, уложим и тебя спать. Ты выглядишь усталой, – и Эмма потянула Кейн за руку, уводя в соседнюю комнату.
– Миссис Кэйси решила уединиться со мной?
Эмма многозначительно усмехнулась, подтверждая сказанное:
– Я просто забочусь о том, чтобы тебе было хорошо, любовь моя, вот и все.
– Черт, а я, кажется, размечталась.
Эмма завела ее в комнату и, встав в самом центре спальни, оглядела Кейн:
– Поверь, горячая штучка, ты ни в чем не уступаешь себе-тогдашней.