Ярость
Шрифт:
Подготовив проект, Горский, не афишируя себя, арендовал этот огромный гараж без света и отопления, а после со всей возможной шумихой и крохотным управляемым скандалом молодые техно-скульпторы инсценировали в нем художнический самозахват. Пиарщики «Art-On» так постарались, что «Global Tool» едва не попали в криминальные сводки как нахальные рейдеры и охотники за чужим имуществом. Выбор места был сделан не случайно – рельсовый тельфер под потолком, огромное количество ржавого железа, газовая сварка. Художники с небывалым энтузиазмом ухватились за работу.
В телефонной трубке что-то клацнуло,
– Андрей Андреевич Горский, доктор наук, искусствовед, – ласково сообщил Горский своей неизвестной собеседнице.
На другом конце телефонной линии послышалось трусливое «ой», и уже через секунду участник «Global Tool» Илья Ведищев застенчиво извинялся за подругу.
– Двенадцать часов дня, а вы еще спите, – прохладным голосом пожурил его Горский. – У нас непредвиденные изменения. Срочно вызывайте грузовик и везите «Ложку» со всей механикой в Манеж. Нет денег? Пусть водитель ждет, я расплачусь! Только сразу начинайте монтировать! Собирайте прямо на пандусе у главного входа. Я прибуду к пяти, в шесть открытие для прессы, собери всю группу и будьте готовы.
Горский положил трубку и задумчиво уставился в окно.
– Теперь мне все ясно.
– Что ты имеешь в виду, Андрей?
– Дольф так темнит и суетится, потому что хочет показать этой американской ведьме только своих художников.
– Ты лучше скажи, что нам сейчас делать?
– Нужно действовать!
Дверь кабинета приоткрылась, и внутрь заглянула Анжела – личная секретарша Геймана.
– Я занят! – рявкнул директор.
Анжела распахнула дверь настежь и посторонилась.
– Ну здравствуй, – насмешливо поприветствовал Зиновия Тропинин. – Добрый день, Андрей. Вот и мы. Как у вас тут прохладно, а на улице жуткая духота.
Следом за Виктором в кабинет вошел Дольф. Гейман и Горский пожали руки гостям и заговорщицки переглянулись.
– Рассаживайтесь, – по-хозяйски пригласил всех Тропинин.
Все как по команде придвинули стулья.
Дольф эффектно раскрыл портфель и выложил на стол увесистый каталог «Арт-Манежа».
– Только что из типографии, допечатывали ночью, – с торжествующей улыбкой сообщил он Тропинину.
Пролистав нарядную книгу, Виктор быстро нашел нужные страницы, внимательно изучил иллюстрации и недовольно поморщился.
– Если не ошибаюсь, за основу взят один из последних фрагментов «Картины Жизни»?
– Да, сюжет с «Ночным демоном». Мы скомпоновали его с другими разрозненными частями, в общем, подобрали эту десятку довольно цельно.
– Не годится, – огорошил Виктор присутствующих.
– Вот те раз! – удивился Горский.
Зиновий изумленно выпучил глаза, а побледневший Дольф прошептал упавшим голосом:
– Как не годится?
– Слишком вяло! – весело ответил Виктор. – Скучновато, не вставляет! Цветы, луна, голая негритянка, березки…
Дольф смертельно побледнел.
Тропинин встал из-за стола и, взглянув на свой золотой хронометр, прошелся по кабинету. Голос его утратил демократическую мягкость и требовательно зазвенел:
– Нам нужен мощный резонанс, что-то другое, более эпатирующее и запоминающееся. Нужна насмешка над обществом, скандал! И не следует этого бояться! Близнецы уже переросли соревновательный возраст и не обязаны нравиться трусливым покупателям. Сегодня все захотят увидеть финал проекта! Мы просто обязаны показать нечто шокирующее. Публика всегда лучше запоминает тот бой, который закончился нокаутом. А с таким детсадовским и беззубым сюжетом мы его неубедительно размажем. К черту «Демона»! Поступим так: негритоску оставим на потом и срочно вытащим какую-нибудь другую картину. У Близнецов должно быть что-то порочное и неприличное. Ведь было? Вспоминайте! Переройте все их ранние работы! Переверните все вверх дном, но найдите что-нибудь скандальное! Мне нужно, чтобы пресса выла от ярости!
В кабинете воцарилась тишина.
– Может, взять тот кусочек, где дети подсматривают за мамой в туалете? – предложил Горский.
– Продан! – зло буркнул Дольф.
– А летчики с фотоаппаратом?
– Не то.
– Фрагмент с тонущей подлодкой и Посейдоном?
– Продано!
– Японскую Снегурочку?
– Послушайте! – воскликнул Виктор. – А где ранний фрагмент с Красной площадью? Помните? Мы же его так никогда и не показывали.
Дольф болезненно поморщился, Зиновий запнулся на полуслове, и только Горский как ни в чем не бывало ответил:
– Он у нас в галерее. Если честно, мне он тоже очень нравится: думаю, это их лучшая работа…
– Едем. Нужно посмотреть.
</emphasis>
Когда рабочие внесли в галерею шесть холстов и расставили вдоль стенки, ЧТО принялся размышлять вслух:
– Н-да, я даже забыл, как они выглядят, впрочем, времени на маневр уже не остается, да и выбирать особо не из чего. Хорошо, хоть это нашлось. Подойдет. В общем и целом – современно и глубоко асоциально, можно сказать, даже гадко. Добавьте справа и слева еще по два холста какой-нибудь лирики и срочно везите в Манеж.
Дольф только руками всплеснул:
– Но как! А каталог? Виктор, у нас через три часа открытие!
Памятуя нерушимое обещание, данное Сидичу, Виктор равнодушно посмотрел на близкого к обмороку друга.
– Плевать на каталог.
– К чему все это? – продолжал ныть раздосадованный Дольф. – Нас же освищут. Это самоубийство.
– Если боишься скандала, можешь остаться дома. Близнецам нужно закрепить взятую планку, а заявленный тобой «Демон» – приличная, скорее даже гламурная и абсолютно неконфликтная живопись, интересная лишь твоим безликим коллекционерам как модное вложение лишних денег. Не будет у нас с «Демоном» ни общественного, ни художественного внимания, слишком понятно, слишком правильно, а в современном искусстве так нельзя. Пусть поругают, плевать, что про нас скажут и напишут, пусть орут что хотят, нам только этого и надо, а чтобы подхлестнуть еще больший ажиотаж, мы на половину этих холстов еще и навесим красные точки «Продано»!
– Правильно, – восторженно подхватил Зиновий, – не нужно стремиться нравиться, нужно конфликтовать!
Дольф попытался уничтожить обычно трусливого Зиновия презрительным взглядом, но тот разбушевался:
– А почему только Близнецы? У Голенкова готово новое чучело «Отец Павла Морозова убивает сына вилами», очень натуралистическое, с волосами и силиконовой кровью!
Услышав слово «кровь», все присутствующие на минуту замолчали.
– Да, – с еле заметной улыбкой согласился ЧТО, – кровь всегда обращает на себя внимание. Это краска, которой можно сделать действительно бессмертное произведение.