Ястреб

Флат Екатерина

Рика мои слова ни разу не впечатлили. С безграничным терпением он произнес:

– Хлоя, сейчас ты можешь злиться сколько угодно, я-то прекрасно знаю, что это лишь вопрос нескольких дней. Все-таки есть чувства, что посильнее твоего упрямства.

Как же мне сейчас хотелось запустить в него чем-нибудь тяжелым! Все, лишь бы стереть эту самодовольную улыбку с его лица! Он знает, он прекрасно знает, как я к нему отношусь, и откровенно этим упивается! Я лишь громадным усилием воли сохраняла иллюзию спокойства.

– Так что ничего не отменяется, - невозмутимо продолжал Рик.
– Как

я и планировал, через две недели ты станешь моей женой. Все будет именно так, как я решил. И я очень тебе советую, не тратить зря время на глупые обиды. От этого только тебе самой хуже, согласись. Хотя, наверное, зря я затеял этот разговор сейчас, ты все-таки немного не в себе. Лучше обсудить все утром.

Интересно, это в нем инстинкт самосохранения проснулся? Подсознательно почувствовал, что еще немного в таком же духе и я точно не выдержу и попытаюсь его прибить? Пусть особого вреда все равно нанести не смогу, но подбадриваемая коктейлями злость требовала кровожадной вендетты.

Так и не дождавшись от меня ответа, Рик встал.

– Пойдем, я покажу тебе спальню.

Все так же молча я последовала за ним. Несколько поворотов коридора, и мы остановились у двери, которую Рик тут же приглашающе открыл. Я хотела войти, но он придержал меня за руку.

– Я могу остаться с тобой, если хочешь.

– Не хочу, - холодно парировала я.

Но Рик все равно меня не отпустил, вдруг притянул к себе. Нет, он на что вообще рассчитывает? Что я, вся такая влюбленная и оттого резко отупевшая, тут же сменю гнев на милость и растаю в его объятиях? Я даже растерялась от такой откровенной наглости.

– Не злись на меня, моя упрямая глупышка, - прошептал Рик, едва не касаясь губами моих губ.
– Поверь, я поступил так, просто окончательно потеряв голову. Но я обязательно заслужу твое прощение, я обещаю.

Ага. Потерял голову. Этот Капитан Невозмутимость. Как же. И что там, прощение мое он заслужит? Ну-ну. А прощение Ормина он тоже заслужит?

Я отстранилась от Рика прежде, чем он меня поцеловал. К счастью, настаивать он все же не стал, а то мои нервы и так уже были на пределе. Да и виду не показал, что что-то не так, хотя я ясно заметила мелькнувшую в его синих глазах досаду.

– Ну что ж, тогда доброй ночи, - улыбнулся он.
– Надеюсь, завтра ты проснешься не такой букой.

Я ничего не ответила, скрылась в комнате и закрыла за собой дверь. То ли из-за буйства эмоций, то ли коктейли окончательно меня свалили, резко нахлынула слабость. Все, спать. А завтра уже, наконец, поставить точку в этой истории со свадьбой.

Утро встретило меня страшенной головной болью. Не то, что двигаться, даже моргать было больно. В таком состоянии мне совсем не хотелось выяснять отношения. Впрочем, единственное, что мне сейчас хотелось, это умереть. Но, к счастью или к сожалению, мне это пока не светило.

Я ни слова не сказала Рику. Но, видимо, он и так все понял. Чуть ли не силком заставил меня выпить какую-то микстуру. Боль почти тут же притупилась, но окончательно все же не исчезла.

Хорошо, хоть Рик все же не стал надоедать мне разговорами. Он явно и сам куда-то спешил, так что без лишних просьб с моей стороны, повез меня домой. Будь я в нормальном состоянии, то вообще послала бы его и ушла пешком. Но, увы, выбирать не приходилось.

А дома меня ждал взрыв мозга в виде моей мамы. Не особо обратив на меня внимание, она тут же принялась благодарить Рика, что отыскал и привез ее непутевую дочь. Мамина звонкая и торопливая речь страшно раздражала мою больную голову, что любви к окружающим мне точно не прибавило.

– Мне уже пора, - сказал Рик на мамино предложение выпить чашечку кофе.
– Но вечером, как только освобожусь, я непременно приеду.

– Не стоит, - тут же парировала я. Это вообще были первые слова, которые я ему сегодня сказала.

– Хлоя!
– тут же возмутилась мама.
– Разве так можно…

Но я бесцеремонно ее перебила:

– Все. Слышите, все. Свадьбы не будет. Я так решила и я своего решения не изменю. Если кого-то что-то не устраивает, мои вам неискренние соболезнования.

Мы с Риком встретились глазами. Он ничего не сказал. Не стал спорить, разубеждать или снисходительно уверять в обратном. Просто молча на меня смотрел, словно вдруг увидел для себя что-то новое. Похоже, до него, наконец-то, дошло, что я говорю всерьез.

А потом он ушел. Даже не попрощавшись. Мама тут же принялась громогласно скандалить, но я вообще ее не слушала. Сидела на диване, обхватив голову и молчала. Я поступила правильно, я добилась своего. Но теперь мне стало совсем тошно.

Уже неделю как мама со мной не разговаривала. Ее демонстративное игнорирование походило на бездарный спектакль, и в другое время это, быть может, даже показалось бы мне забавным, но в последние дни положительные эмоции меня не слишком-то посещали. Так что на мамино угрюмое молчание и убийственные взгляды исподтишка я реагировала с завидным равнодушием. Папа, конечно, тоже подливал масла в огонь. Пусть он не стал устраивать никаких скандалов, но его опечаленный вид и сам по себе меня доканывал. Хотя отец и сказал:

– Хлоя, это только тебе решать, это твоя жизнь. Главное, чтобы ты была счастлива, - но и сам не скрывал крайнюю удрученность.

Дни шли, но ничего катастрофичного так и не происходило. Папа, конечно, каждое утро вздыхал, что это, возможно, последний раз, когда он идет в любимый Сенат. А по вечерам неизбежно рассуждал, что ему уже надо потихоньку подыскивать новую работу. Вопрошал у меня тоскливо:

– Как думаешь, Хлоя, возьмут твоего старого несчастного отца хотя бы ночным сторожем?

В общем, пусть деликатно и, может, ненарочно, но папа тоже меня укорял. А я в ответ лишь молчала. Да и что я могла сказать?

Еще в то утро, когда я видела Рика в последний раз, мама закатила грандиозный скандал. Я ей тут же рассказала про Ормина, наивно уверенная, что она поймет. А мама лишь отмахнулась, мол, Ормином больше, Ормином меньше - какая разница? И вообще, мол, я млеть должна, что Рик настолько от меня без ума, раз он, такой благороднейший и замечательный, пошел на подлость. В который раз я задумалась над тем, что мне маму никогда не понять. Как и ей меня. И больше не пыталась никому ничего объяснять и доказывать. Все равно все останутся при своих точках зрения.