Явление зверя
Шрифт:
Или все-таки…
Думай, Лешка, думай!
…Переезжаем из вагона в вагон. Время — половина седьмого утра. Пока еще народу мало, вполне можно разъезжать, не вызывая раздражения, только вот народ кругом все какой-то сонный, заторможенный, подает плохо… Какая мне теперь разница, плохо или не плохо?! Я что теперь — до конца дней своих буду оценивать людей с этой точки зрения?!
Все! Получится — так получится, а не получится — пусть лучше убьют.
Нечего нам терять — ни мне, ни
Сегодня вечером я могу лечь спать на собственную кровать! На свою старую, скрипучую, узкую кровать, которую мне купили, когда я был еще младшим школьником и с которой к выпускному классу у меня свисали ноги. Теперь-то кроватка придется мне впору, еще и велика окажется.
В половине восьмого — перерыв. Идем с Гулей перекусить. Потом до самого обеда я буду сидеть у стеклянных дверей при входе в метро, а Гуля — стоять с накладным животом в переходе между станциями. Таков план-распорядок на утро. Днем, когда народу не много, снова будем ходить по вагонам. Вечером — опять вернемся на свои точки. Изредка мимо будут не спеша проходить знакомые черномазые рожи…
Сегодня нам нельзя расставаться после обеда. Впрочем, никакого «после обеда» у нас вообще быть не должно!
Перекусили молча купленными Гулей возле метро хот-догами, запили все это дело пепси-колой, с чего нам теперь экономить?
— Ну что, Гуль… Как договаривались… Встречаемся в двенадцать?
— Угу.
Гуля нервно улыбнулась и отправилась к выходу из метро. Сейчас она пойдет в «Макдоналдс», запрется в туалете и через пару минут окажется уже беременной, причем беременной весьма заметно…
А я опять зажимаю пальцами рваный бок своей старой коробки, стараясь не смотреть на плывущую мимо толпу, чтобы не закружилась голова.
Где же этот маленький паршивец, почему не идет? Обиделся? Или уже занялся новыми «крутыми» делами? Ну, Гошка-поросенок! Ты ж меня сподвиг на отчаянный шаг, неужели мне не удастся взять тебя с собой? Если ты сейчас не придешь, мы, скорее всего, не увидимся больше никогда… А я ведь уже прикинул все, как будет… как МОЖЕТ быть. Как мы будем жить вчетвером — Гулька, я и ты с Викой. Я уже все придумал! Хотя и старался не придумывать — из суеверных соображений.
Ну, слава Богу — тащится! Уписывает хот-дог с такой жадностью, как будто неделю ничего не ел. В руке пенопластовый стаканчик с вермишелевым супом, явно уже залитый кипятком.
— Пвивет!
— Ну, здорово. Как дела?
— Новмавьно! — Гошка с усилием проглатывает большой кусок булки, утирает рукавом рот. — А у тебя?
— Да тоже ничего.
Как же
— А Вика где?
— С теткой одной оставил. Вот. — Он осторожно приподнимает стаканчик с супом. — Несу ей хавку.
— Гош… Ты ее хоть чем-нибудь нормальным кормишь?
— А как же! Молоко ей покупаю, йогурты, соки. Ты что думаешь, я совсем дикий?.. Ты знаешь, Лешка, она уже ходить почти начала! Может, еще выправится, как думаешь?
— Врачам ее надо показать… Лечить…
— А? — Гошка уставился на меня, разинув рот. — Леш, ты чего?
— Слушай меня, Гошка, внимательно. Сейчас я тебе открою большую тайну, самую большую тайну в моей жизни.
Гошка кивнул серьезно.
— Не выдашь?
Нахмурился.
— Ты че, Лешка, мы же друзья!
— Друзья. Поэтому я и решил тебе все рассказать. Врал я, Гошка, всем врал и тебе тоже — никакой я не сирота. У меня живы бабушка с дедушкой и сестра, и живут они здесь, в Москве.
Гошка окаменел.
— Мне удалось с ними связаться и подготовить побег.
— Вот это да! — прошептал мальчишка одними губами.
— Сегодня, Гошка, это должно произойти.
— А как, Леш? Они же здесь повсюду шастают, следят за тобой!
— Как — это второй вопрос. Первый — пойдешь ли ты со мной?
— Ку-куда?
— Пойдешь ли ты ко мне жить, Гошка?
— Ты что, Леш, правда, что ли? — Мальчишка склонил голову набок, посмотрел на меня внимательно, по-взрослому.
— А что, ты думаешь, я шучу?
— С Викой?
— Ну конечно, с Викой, что за глупые вопросы?!
— Леш, ты не сердись, но… на хрена мы тебе?
Признаться, этот вопрос поставил меня в тупик.
— Кормить нас, одевать… воспитывать… Мы ж тебе никто.
— Ну и что?
— Да ничего… Спасибо, конечно, Леш… Ты сам инвалид, да еще и скрываться тебе придется… А тут еще мы… Ты ж нас возненавидишь…
— Гошка!
У Гошки в глазах стояли слезы.
— Дурачок, я ведь из-за тебя!..
— Ну и не надо из-за меня… Я сам себе хозяин, я привык уже… И Вику я сам…
— Что — ты сам?! Тебе девять лет! Что ты можешь — сам?!
— Чего орешь-то?.. На нас уже смотрят, думают, ты меня обижаешь.
— Я тебя обижу, Гошка! Я тебя точно обижу — ты доиграешься!
— Хе-хе-хе, ты сначала догони!
Улыбается, но видно, что через силу.
— Ты лучше расскажи, как сбегать собрался.
— Да в общем-то просто. В три часа меня в Бродниковом переулке будет ждать машина. Заскочим — и вперед.
— А до машины?
— А до машины — бегом. Сметая на пути все препятствия.
Гошка с сомнением покачал головой.
— Выйдем из «Полянки», а там рукой подать.