Языческий лорд

Корнуэлл Бернард

Я следил, как угасает пламя. Над землей занимался серый свет, его призрачное мерцание дотронулось и до моря. Настала заря, свет озарил и землю, и мой разум.

— В этом есть смысл, — неуверенно произнес я.

— У лорда Элфрика повсюду были шпионы, — заявила она, — хотя среди твоего окружения ему и не удалось их найти. Но помимо тебя они были везде, посылая известия в Беббанбург.

Эти люди разговаривали в главном доме, а запоминала. Они никогда не прислушивались ко мне, но позволяли слушать

их разговоры. А иногда муж рассказывал мне всякое, когда не бил.

— Он тебя бил?

Она взглянула на меня как на дурака.

— Я же его жена. Когда я ему не угождала, конечно, он меня бил.

— Я никогда не бил женщин.

Она улыбнулась в ответ.

— Лорд Элфрик всегда говорил, что ты глупец.

— Может, так и есть, но он всегда меня боялся.

— Он был просто в ужасе, — согласилась она, — проклинал тебя с каждым вздохом и молился о твоей смерти.

Но это Элфрик, а не я отправился к разрывателю плоти. Я смотрел, как светлеет небо.

— Рука святого Освальда, — сказал я, — она все еще в Беббанбурге?

Она кивнула.

— Она хранится к часовне, в серебряном ящике, но муж хочет отдать ее Этельреду.

— Чтобы придать ему мужества?

— Потому что этого хочет Кнут.

— А, — наконец понял я. — Кнут поощрят Этельреда вторгнуться в Восточную Англию, а Этельред сделал бы это, если бы получил магическую поддержу тела святого Освальда.

— Беббанбург слаб, — объяснила Ингульфрид. — Сама крепость не слаба, она чудовищно сильна, и они могут собрать достаточно людей, чтобы защитить ее от врагов, но не решаются провоцировать по-настоящему опасного врага. Потому они остаются в безопасности, милуясь со своими соседями.

— С датчанами.

— С датчанами.

— Значит, твой муж как Хэстен, — сказал я, — выживает, склонившись и виляя хвостом.

Она мгновение поколебалась, а потом кивнула:

— Да.

А Беббанбург ничего не значит для датчан. Он имел значение для меня, но для датчан был просто раздражающим прыщом. Они желали получить Беббанбург, конечно, желали, но им нужно было гораздо больше.

Им нужны были богатые поля, медленные реки и густые леса Мерсии и Уэссекса. Им нужна была страна под названием Данландия. Им нужно было всё, и пока я застрял на пляже во Фризии, возможно, они уже завоевывали это.

И я подумал об Этельфлед. Она была внутри этого безумия.

Я не знал, было ли этой правдой. В тот момент, когда солнце озарило восток красным, я не имел представления о том, что происходит в Британии. То были лишь догадки.

Насколько я знал, по-прежнему длился этот долгий мир, а я лишь воображал хаос, но инстинкт говорил мне об обратном. А если инстинкт — это не глас богов, то что же это тогда?

Но какое мне до всего этого было дело? Христиане меня отвергли и сожгли мои владения. Они изгнали меня из Мерсии, сделали изгоем на этой пустынной песчаной дюне.

Я ничего не был им должен. Если бы у меня была хоть толика здравого смысла, говорил я себе, мне бы следовало отправиться к Кнуту и предложить ему свой меч, а потом пронести его по всей Мерсии и Уэссексу к южному побережью, сокрушив этих набожных глупцов, что плюнули мне в лицо. Я бы заставил епископов, аббатов и священников упасть предо мной на колени и молить о прощении.

И я подумал об Этельфлед.

И знал, как должен поступить.

— Так что будем делать? — спросил меня Финан на следующее утро.

— Найдем еды, — ответил я, — на три-четыре дня плавания.

Он уставился на меня, пораженный решительностью в голосе, а потом кивнул.

— Тут полно рыбы и мяса тюленей.

— Закопти его, — приказал я. — Что насчет эля?

— Хватит на неделю. Мы взяли два бочонка с Радуги.

Бедняга Блекульф. Я оставил его с сыном и еще одним членом команды у Беббанбурга. Он хотел спасти Радугу, но я велел ее бросить.

— Пойдем с нами, — предложил я.

— Пойти с вами куда?

— Во Фризию, — ответил я и немедленно пожалел о своих словах. Я не был уверен, что направлюсь во Фризию, хотя и не мог придумать никакого другого места, что могло бы послужить нам убежищем.

— Рано или поздно, — попытался я исправить оплошность, — мы отправимся во Фризию. Сначала я, скорее всего, пойду в Восточную Англию, но ты всегда можешь найти место на корабле, отправляющемся оттуда во Фризию.

— Я спасу Радугу, — упрямо настаивал Блекульф, — она не слишком крепко увязла.

И он остался, хотя я сомневался, что у него будет достаточно времени, чтобы спустить ее на воду, прежде чем его обнаружат люди моего кузена, как и в том, что он не поведает им о том, что я плыву во Фризию.

Мы могли бы отправиться в тот же день или, по крайней мере, на следующий, если бы загрузили на Полуночника достаточно провизии, но нам нужна была пара дней, чтобы оправиться от шторма.

Оружие и кольчуги намокли, их нужно было начистить песком, чтобы оттереть пятна ржавчины, поэтому я сказал Финану, что мы отплывем через три ночи.

— И куда мы направляемся? — поинтересовался он.

— На войну, — произнес я величественно. — Пусть поэтам будет что воспевать. Их языки устанут петь! Мы отправляемся на войну, дружище, — я похлопал Финана по плечу, — но сейчас я собираюсь вздремнуть. Проследи, чтобы все работали, и скажи им, что станут героями!

Сначала герои должны были поработать. Нужно было убить тюленей, поймать рыбу, собрать дрова, чтобы закоптить мясо и рыбу, нарезанные тонкими полосами.