Языческий лорд
Шрифт:
— Об этом прежде всего.
Потому что я дал Этельфлед обещание, и то была клятва, которую я никогда не нарушал.
Значит, я должен был отправиться на запад. Чтобы встретиться с Кнутом Длинным Мечом.
Глава восьмая
Мы покинули Бирддан Игг в густом утреннем тумане два дня спустя после чудесного обнаружения святого Освальда, застрявшего в ловушке для рыбы.
Нас было сто тридцать три. Мы взяли с собой пятьдесят вьючных лошадей, чтобы везли оружие и доспехи, и два флага: волчью
Меревал настоял на том, чтобы нас сопровождал священник. Он сказал, что его люди лучше дерутся, когда духовный пастырь заботится об их душах, а я прорычал, что они воины, а не овцы, но Меревал учтиво настаивал, так что я неохотно позволил Уиссиану поехать с нами.
Он был мерсийцем, высоким юношей с выражением постоянного беспокойства на лице и с копной всклокоченных волос, раньше времени ставших седыми.
— Мы отправимся через датские земли, — сказал я ему, — и не хотим, чтобы они узнали, что мы саксы, потому ты не можешь носить эту одежду, — я ткнул пальцем в его черную рясу, — сними ее.
— Я не могу… — начал он, но потом замялся.
— Сними, — снова приказал я, — и найди кольчугу или кожаную безрукавку.
— Я… — снова начал он, и опять не смог вымолвить ни слова, но подчинился и натянул серую одежду слуги, а поверх нее длинный черный плащ, подпоясав его шнуром, так что все равно выглядел как священник, хотя, по крайней мере, прикрыл своей тяжелый деревянный крест.
Мы отправились спасать христианство в Британии. Было ли это правдой? Отец Цеолберт в своей яростной проповеди, которую произнес в тот день, когда мы ждали прибытия Финана, заявил, что да.
Он разглагольствовал перед людьми Меревала, рассказывая им, что в священной книге христиан было предсказано, что король севера нападет на короля юга, и что это предсказание исполнилось, значит теперь мы вступили в господню войну.
Может, так оно и было, но Кнут не был королем, хотя и пришел с севера. Я часто гадал, что если датчане победили бы и я теперь жил бы в стране под названием Данландия, были бы мы христианами? Мне бы хотелось думать, что нет, но правда заключалась в том, что христианство заразило уже и датчан.
Эта долгая война никогда не была войной религий. Альфред верил, что так оно и было, священники провозглашали священную борьбу, а люди умирали под знаменем с крестом, уверовав в то, что однажды мы все станем христианами, что саксы, что датчане, и будем всегда жить в мире, но это была явная ошибка.
Датчане Восточной Англии были христианами, но это не помешало саксам на них напасть. Просто датчане и саксы желали заполучить одну и ту же землю. Священники говорили, что лев будет жить вместе с ягненком, но я так этого и не увидел. Хотя я никогда и не знал, что это за зверь такой, лев.
Однажды я спросил Мехрасу, темнокожую жену отца Кутберта, видела ли она когда-нибудь льва, и она ответила, что да, когда она была маленькой, львы приходили из пустыни и перерезали скот в их деревне, и что эти звери крупней любой лошади и имеют шесть ног, два раздвоенных хвоста, три рога из литого железа и зубы как кинжалы.
У Эорика, который правил Восточной Англией до того, как мы его убили, лев на знамени имел лишь четыре ноги и один рог, но я сомневался, что Эорик когда-нибудь видел льва, и полагал, что права была Мехраса.
Но мы все равно выступили, и даже если ехали и не для того, чтобы спасти христианство, мы ехали спасать саксов.
Возможно, опасней всего эта поездка была вначале, хотя в то время мне так не казалось. Нам нужно было пересечь реку у Линдкольна и, чтобы сберечь время и потому что нас укутал густой туман, я предпочел мост. Мы знали, что он там есть, потому что испуганный пастух в Бирддан Игге пролепетал, заикаясь, что он его видел.
Он упал передо мной на колени в благоговейном страхе от моей кольчуги, шлема, отороченного мехом плаща и сапог с серебряными шпорами.
— Ты видел мост? — спросил я его.
— Однажды видел, господин.
— Он близко к крепости?
— Нет, господин, не близко, — он наморщил лоб, припоминая, — крепость на холме, — добавил он, как будто это всё разъясняло.
— Его охраняют? Мост?
— Охраняют, господин? — казалось, его озадачил этот вопрос.
— Если ты пойдешь через мост, — спросил я терпеливо, — люди с оружием тебя остановят?
— О нет, господин, — уверенно ответил он, — никто не поведет своих коров по мосту, тогда духи воды заревнуют и коровы подхватят водянку.
— Так там есть броды?
Он покачал головой, хотя я сомневался, что ему известен ответ на этот вопрос. Пастух жил неподалеку от Линдкольна, но насколько я мог судить, бывал там лишь однажды.
Если гарнизон датчан в Линдкольне обладает хоть каким-то здравым смыслом, они поставили бы стражу у моста, но я посчитал, что нас будет больше, а к тому времени, как с холма прибудет подкрепление, мы уже далеко углубимся в болота.
Найти Линдкольн оказалось достаточно просто, потому что римляне сделали дорогу с постовыми столбами, отсчитывающими мили задом наперед, но туман был таким непроницаемым, что я так и не увидел крепость на высоком холме и понял, что мы добрались до города, лишь когда въехал под осыпающийся и неохраняемый свод ворот. Ворота были давно покинуты, как и стены по обе стороны.
Я ехал по жилищу призраков.
Мы, саксы, всегда неохотно селились в римских строениях, не спрятав их под соломой и глиной. Лунденскому люду пришлось занять старый город, когда атаковали датчане, потому что это была единственная часть Лундена, защищенная стеной, но они по-прежнему предпочитали свои глинобитные, крытые соломой дома в новом городе на западе.
Мы с Гизелой жили в Лундене в большом римском доме около реки, и я ни разу не видал призрака, но замечал, как христиане, подходящие к дому, осеняли себя крестным знамением и бросали тревожные взгляды в темные углы. Теперь наши лошади шли по пустынным улицам, обрамленным руинами домов.