Языческий лорд
Шрифт:
— Это ты лорд Утред? — обратился он ко мне.
— Я.
— Я Гейрмунд Элдгримсон, — сказал он.
— Я слышал о тебе, — ответил я, и это было правдой. Он был одним из военачальников Кнута, человеком, имеющим репутацию бесстрашного и жестокого воина. Его владения, как мне было известно, находились в Северной Нортумбрии, и он заслужил свою славу, воюя со скоттами, которые всегда приходили на юг, чтобы грабить, насиловать и опустошать.
— Ярл Кнут шлет тебе приветствие, — сказал Гейрмунд.
—
— Он слышал, что ты мертв, — Гейрмунд похлопал коня по гриве рукой в перчатке.
— Я тоже это слышал.
— И его опечалила эта новость.
— Опечалила? — с удивлением переспросил я.
Гейрмунд одарил меня гримасой, которая, как я полагал, означала улыбку.
— Он хотел убить тебя своей рукой, — последовало объяснение. Он говорил спокойно, не желая спровоцировать обмен оскорблениями. По крайней мере, не сейчас.
— Тогда он будет, как и я, рад тому, что моя жизнь пока не оборвалась, — не менее спокойно произнес я.
Гейрмунд кивнул.
— Пока ярл не видит причин воевать с тобой, — заметил он, — и шлет тебе предложение.
— Которое я выслушаю с великим интересом.
Гейрмунд сделал паузу, оглядываясь по сторонам. Он осматривал стены, отмечая ров и колья и оценивая количество копий, торчащих над высокой римской стеной.
Я позволил ему осмотреться, поскольку хотел, чтобы он увидел, насколько грозные эти укрепления. Он вновь обратил взор на меня.
— Ярл Кнут предлагает тебе вот что, — заговорил он, — если вернешь его женщину и детей невредимыми, он вернется в свои земли.
— Щедрое предложение, — заметил я.
— Ярл — щедрый человек, — отозвался Гейрмунд.
— Не я здесь командую, — заявил я, — но я поговорю с городской знатью и передам тебе их ответ через час.
— Советую принять это предложение, — ответил Гейрмунд, — ярл — щедрый человек, но нетерпеливый.
— Через час, — повторил я и сделал шаг назад, скрывшись из его поля зрения.
Интересно, думал я, действительно ли Кнут сделал такое предложение? Если так, то он не намеревается выполнять его. Отдай я Фригг и ее детей, и мы потеряли бы последнее, чем можем повлиять на Кнута, и в результате его жестокость только удвоится. Так что предложение являлось лишь уловкой, в этом я был уверен, но шло ли оно от Кнута?
Я подозревал, что Кнут со своей основной армией находился в другой части Мерсии, ожидая момента, чтобы наброситься на небольшое войско Этельреда, и если эти подозрения были верны, то не было ни единого шанса, что гонец мог успеть добраться до него и вернуться в Глевекестр за один день с тех пор, как я сюда прибыл. Я полагал, что Гейрмунд выдумал это предложение.
Епископ Вульфхед, конечно, считал иначе.
— Если
— Победу? — с сомнением спросил я.
— Язычники покинут наши земли! — воскликнул епископ.
— И оставят их разграбленными, — заявил я.
— Разумеется, должна быть компенсация, — епископ понял мою мысль.
— Вы просто ковыряющиеся в носу идиоты, — выругался я. Мы снова собрались в том же зале, и я рассказал танам и священнослужителям о предложении датчан. — Кнут в многих милях отсюда, — объяснял я.
— Сейчас он где-то на границе с Восточной Англией, у Гейрмунда не было времени, чтобы отправить к нему гонца и получить ответ, поэтому он выдумал это предложение. Он пытается обманом вынудить нас вернуть семью Кнута, а мы должны убедить его покинуть Глевекестр.
— Зачем? — спросил один из собравшихся, — если они здесь, мы знаем, где они, а город силен.
— Потому что Кнут держит здесь свой флот, — ответил я, — если дела у него пойдут плохо, а я планирую устроить ему большие проблемы, он отступит к своим лодкам. Кнут не хочет потерять сто шестьдесят восемь кораблей. Но если мы сожжем их, он отступит на север, туда, куда я хочу.
— Зачем? — снова спросил он меня. Он был одним из танов Этельреда, а значит недолюбливал меня. Вся саксонская Мерсия была разделена на приспешников Этельреда и сторонников его живущей отдельно жены Этельфлед.
— Потому что сейчас, — разозлился я, — его армия стоит между силами Этельреда и войском короля Эдуарда, и пока Кнут там, эти две армии не могут соединиться, потому я и должен убрать его с пути.
— Лорд Утред знает, что делает, — произнесла Этельфлед с легким укором.
— Ты сказал, что убьешь детей, если они не уйдут, — промолвил один из священников Вульфхеда.
— Это пустая угроза, — ответил я.
— Пустая? — послышался сердитый голос епископа.
— Знаю, что ты удивишься, — сказал я, — но не в моих правилах убивать женщин и детей. Возможно, потому что я язычник, а не христианин.
Этельфлед вздохнула.
— Однако мы все же должны выманить датчан из Глевекестра, — продолжил я, — а пока я не убью одного из близнецов, Гейрмунд не двинется с места.
Это они поняли. Возможно, я им не нравился, но они не возражали против моих доводов.
— Тогда девочку, — произнес епископ Вульфхед.
— Девочку? — спросил я.
— Она наименее ценна, — заявил епископ, а когда я не ответил, он попытался пояснить, — она же девочка!
— Просто убьем её? — спросил я.
— Разве ты не это предлагаешь?
— Ты сделаешь это? — спросил я его.
Он открыл рот, но не зная что сказать, снова закрыл.