Язычник
Шрифт:
Лазутчик?
Не подав виду, что проснулся, Славка чуть подтянул колени и коснулся рукояти сабли, загодя вынутой из ножен и вложенной между деревянным краем ложа и периной. В осажденном кремле надо быть готовым к тому, что тебя разбудит не крик петуха, а ворвавшийся в горницу враг.
Враг ли?
В маленькой горнице было темно, как в могиле, но вражьим мужским духом не тянуло.
Пахло хиндским благовонным маслом.
Славка узнал запах. Еще бы ему не узнать, если он сам подарил это масло полоцкой
– Рогнеда? – чуть слышно шепнул Славка, еще не веря, что в горнице – дочь Роговолта.
– Да, да…
Быстрый шорох – и холодные пальцы уже нашарили руку Славки. Ту самую, которая лежала на рукояти сабли.
– Осторожно, – шепнул Славка, отводя руку княжны от острейшего клинка. – Зачем ты здесь, княжна? Случилось что?
– Случилось.
Плащ княжны упал на ковер, и девичье тело скользнуло под одеяло, к Славке. Из всей одежды на Рогнеде – шелковая нательная рубаха с уже распущенным пояском.
Княжна всхлипнула и прижалась к Славке. Она дрожала.
Славка вдруг позабыл, что Рогнеда – полоцкая княжна, что она, возможно, – невеста Ярополка… Рядом с ним была несчастная испуганная девушка… Очень красивая и очень желанная…
Славка обнял ее, прижал к себе, согревая. Ощутил упругое прикосновение груди, касание замерзшей маленькой ножки… И опомнился. Вспомнил, кто он. Вспомнил, зачем приехал сюда, в Полоцк. И могучим усилием воли… Сдержался. Справился. Но оттолкнуть Рогнеду все равно не смог.
– Что же случилось, моя княжна?
– Твоя… – шепнула Рогнеда. – Твоя. Возьми меня, Славка! Я ведь люба тебе! Люба! Я знаю!
– Люба, – сквозь зубы, с усилием, признал Славка. – Но это – пустое. Ты же хочешь – за моего князя, за Ярополка. Ты так сказала…
– Да, да… – прошептала Рогнеда, еще крепче прижимаясь к Славке. – Но это… Пустое теперь. Не достанусь я твоему князю, Славка! Пал Полоцк! А кремлю не устоять. День-два – и возьмет его Владимир. – Или ему, или смерти достанется Рогнеда! – Голос княжны дрогнул. – Рабичичу или сырой земле! Кто раньше поспеет!
Тут она уткнулась личиком в плечо Славки и заплакала.
Славка притянул ее к себе, гладил, шептал что-то, утешая… Но он знал: княжна сказала правду. Если и простоит полоцкий кремль больше одного дня, так только потому, что воинство Владимира занято грабежом. Пока не натешатся нурманы добычей, пока не выгребут город дочиста. День, может, два…
И помощи ждать неоткуда…
– Возьми меня, возьми меня, Славка! – жарко прошептала Рогнеда. – Сейчас! Быстрее!
У Славки с прошлой луны не было женщины. Соскучился по сладкой ласке. Тело требовало: возьми! Но с телом бы Славка как-нибудь справился. С сердцем совладать труднее.
Рогнеда, видно, чуяла его колебания… И его слабость. Она прижалась еще крепче, терлась грудями, животом, бедрами… Неумело, но пылко. И Славка не стерпел. Да и что беречь ему было? Права княжна: не достанется она Ярополку Киевскому. Никогда.
Славка легонько толкнул ее, опрокидывая на спину. Княжна с готовностью опрокинулась, раздвинула ноги. Лоно ее было скользким и влажным. И запах от него шел… Как от весенних цветов.
– Что это? – спросил Славка.
– Маслице, – немножко смущенно проговорила Рогнеда. – Я ведь первый раз… Ни с кем еще не любилась… Ну что ты ждешь? Бери меня быстрее!
Славка коснулся губами ее ушка… И отдернулся, уколовшись о сережку. Не сняла. Забыла.
Непонятно почему, но от этой ее забывчивости Славка вдруг сразу забыл, что Рогнеда – старше, что она – княжна. Он был мужчиной, сильным умелым мужем, а она – неопытной, девственной, хрупкой…
– Любо моя, – шепнул он, ласково стиснув ее бедро. – Куда нам спешить? Ночь длинная…
Когда Славка снова коснулся ее лона, Рогнеда вздрогнула, вздохнула со всхлипом…
Она уже не была княжной, решительной, привыкшей приказывать… Ей вдруг стало немножко страшно.
Нет, Рогнеда очень хорошо знала, что сейчас будет. Она не единожды видела, как любятся. И в Купальские ночи, на травке, и в теремных покоях. Однажды она даже велела парню из дворовых холопов взять одну из ее девок. Тот не посмел ослушаться. Да и девка была не прочь. Рассмотрела тогда Рогнеда все как есть. В подробностях. И позже еще девок порасспрашивала, что да как. А как иначе? Она же – княжна. Не может такого быть, что челядь что-то знает, а она – нет. Но одно дело – видеть, как другие. А совсем другое – самой…
Рогнеда немножко напряглась: знала, что будет больно. Ждала… Боли не было. Было – странно…
У Славки и прежде были девственницы. Девственниц в дружине ценили особо. Отроки хвастались друг другу… Многие – привирали. Славка не хвастался и не врал.
Ионах когда-то сказал: «Не друзья, а подруги твои должны знать, каково твое мужество».
А брат Артём добавил: «А помнят девки не боль, а ласку».
«Это смотря какая боль», – возразил Ионах.
И оба засмеялись.
Славка не понял тогда, почему они смеются. Он сказанное – запоминал.
Потом пригодилось.
И – сейчас. Как ни хотелось Славке войти – ударом копья, но сдержался. Вошел мягко и плавно, медленно… Так наносят умирающему последний удар: клинок сам ищет верную дорогу к сердцу, а его хозяин лишь принимает последний вздох, последнюю дрожь. Глядя в глаза…
Глаза у Рогнеды были закрыты, а вздох и дрожь были не последними, а первыми. Тесная щелочка стала еще тесней… И еще тесней, когда Славка выплеснул первое, самое крепкое семя…