Язычники
Шрифт:
Я сир, и нищ, и неухожен.
Скорбит душа, слезятся вежды.
О! Дай мне милостыню, Боже!
Надежды я прошу. Надежды.
Нури вынул из приемника крошечную кассету, увидел по цвету, что Олле что-то передал. Кассета величиной с наперсток была рассчитана на два часа работы. Нури машинально вложил ее в гнездо и почти сразу услышал шепот Олле.
— Я в имении Джольфа, Нури. Ожидают прибытия пророка и еще какого-то важного начальства. Сборище необычное. Пока отключаюсь, продолжу при первой возможности.
И сразу знакомый каждому голос пророка:
— Господа, прежнего мира нет и не будет, это надо принять. Прежняя государственность гибнет, религия умирает.
— Как-то вы сразу, преподобный отец…
— Религия учит видеть суть вещей, господин премьер-министр. Люди живут в состоянии непреходящей тревоги, общество разрозненно, нет единства цели. Критика и отрицание — повсюду. Мы сами сомневаемся в себе, ибо разрушена материальная основа жизни, на смену естеству пришел суррогат. И не стоит обманывать себя, что все образуется само собой. В массах растет стремление к возврату к природе. Города умирают, все больше бездомных, дороги усеяны ими, где им преклонить голову? Если бы господин Харисидис, благодетель, не подкармливал их…
— Господа, я исхожу из того, что принятие экологической помощи и перестройка промышленности для нас изначально неприемлемы! — Тоже знакомый голос премьер-министра.
— Воистину так.
— Почему? — Это уже командный бас.
— Видите ли, генерал, — поясняет пророк, — в случае принятия помощи перестройки промышленности не будет, мы у себя это исследовали. Потребуется полный отказ от того, что есть, полная ликвидация действующих производств и строительство новых. А в новом производстве…
— После нас! После нас!
— …Именно, в новом обществе нам уже места не будет.
— Господин Харисидис, интересы которого я здесь представляю, тоже исследовали, — заговорил премьер-министр. — В обновленном безотходном производстве с бесплатной энергией, а именно это нам предлагают ассоциаты, частной инициативе придется потесниться. Помощь, буде она принята, пойдет по государственной линии при жестком общественном контроле. Эта помощь отнюдь не ставит целью укрепление нашей власти. Стоит ее принять, и изменится все кардинально. Будет иной порядок вещей.
— Я внимательно слушаю. Полагаю, мы приспособимся. Власть порождает преступность, мы — тень власти.
— Приспособитесь, Джольф, приспособитесь. На какое-то время. И не думаю, что надолго.
— Я тоже слушаю… э… внимательно. Лоудмены должны иметь четкие перспективы.
И снова назидательная речь пророка:
— Два обстоятельства дают мне основание надеяться, что промысел Божий восторжествует. Во-первых, уже три поколения джанатийцев пришли в мир суррогата, другого мира они не знают. Это позволяет им мириться с тем, что в иных условиях считалось бы невыносимым. Кстати, именно поэтому языческие проповедники не имеют того успеха, который можно было бы ожидать. Во-вторых, во внешнем мире сократилось потребление жизненных благ, поскольку львиная доля энергии, сил и средств направляется на реставрацию природы. Ассоциаты называют это самоограничением. В полной мере использовать эти два обстоятельства нам мешает только одно — наша разобщенность. Каждый преследует свои цели. Вы, Джольф, стремитесь к власти и богатству, вы, генерал, — к власти и порядку, у государства во веки веков цель одна: сохранить статус-кво.
— Истинный патриот всегда стремится сохранить статус-кво. Но что вы предлагаете, пастор Джонс?
— Объединение. Не формальное, естественное. Государство никогда не признает ваш синдикат официально. Да и мы в этом меньше
— Разве?
— Не в упрек вам, Джольф. Я призываю создать единый центр, координирующий усилия государства, церкви и синдиката в акциях, направленных на сохранение существующего положения. Уверен, что должное место в этом деле найдете и вы, генерал, со своими лоудменами. Вы — реальная сила. Но программу вашу, генерал, следовало бы уточнить…
— У меня задача — предотвратить разрушение промышленности. Или вам, святой отец, неведомо положение? Ежедневные диверсии на предприятиях…
— Церкви все ведомо.
Нури дослушал до конца. Бесценная информация, но как ее использовать, кому передать? И где этот Норман Бекет?
Нури вышел из машины. Если что, то дубликатор вызова есть в доме. Крики от реки звучали глуше, гилозоисты устраивались на ночлег, и только голос женский, высокий и неукротимый, во тьме выводил странную мелодию, наверное, песню, но слова были неразличимы. Нури слушал ее не первый раз, и песня всегда затрагивала какую-то струну в сердце. Ночью просматривались звезды, ветер от недалекого океана сдувал хмарь с несчастного острова, и в такие ночи можно было спать без маски.
Нури вытащил из ящика пачку корреспонденции. В этом регионе средоточия частных коттеджей он был самым крупным подписчиком, прочие предпочитали видеоинформацию. Он прошел в кабинет, лег на тахту и развернул газету «Т-с-с», раздел объявлений. Все нормальные люди читают «Т-с-с», официоз синдиката никогда не испытывал затруднений с распространением, хотя подписка на него была не дешева. Нури знал, что многие благонамеренные соседи подписывались сразу на два экземпляра этой газеты. Что там сегодня? О, портрет Тима! И под ним:
ДОСТУКАЛСЯ
«Младший консультант старик Тим, в быту Тимоти Слэнг, выпал в осадок. Старик вел аморальный образ жизни: стучал зеленым на синдикат. Расколоть подсудимого не удалось. Пусть родственники не беспокоятся — жидкость „Некрофаг“ прекрасно растворяет трупы».
Нури аккуратно свернул газету. Он не стал перечитывать объявление, он вышел во двор и сел на бетон возле машины. Млечный путь уходил в бархатную черноту бесконечности. На материке под защитой соснового леса посапывали в спальнях его подопечные дошколята, наверное, храпел сытый лев Варсонофий, и, конечно, не спал директор ИРП доктор Сатон. Все остается на своих местах, вертелась никчемная мысль. Где-то там пересекаются параллельные прямые, а Земля, вообще-то, голубая, и чернота неба не более чем тень Земли. И кто-то из великих говорил, что вечность не что иное, как перпендикуляр к нашему времени и пространству. А сколько времени надо, чтобы труп растворился целиком? А если Тима живьем бросили в «некрофаг»? Он, конечно, не мог утонуть, «некрофаг» тяжелая жидкость. Он плавал в ней и растворялся, съедаемый бактериями. Сколько вечностей слышался крик Тима? Зверье!
Нури вскочил от боли в ушах, затряс головой и тут же увидел на дорожке конус кипящего пламени. Конус мгновенно погас, и на его месте возник некто длинный и веселый.
— Ты звал меня? — голосом злого духа сказал он. — Ты звал меня, Вальд! Я пришел.
Он был в талии перетянут толстой металлической полосой. Пояс космонавта, такой точно был у Рахматуллы. Ну да, это Норман Бекет, вон и шрам поперек глаза, рассекающий бровь и скулу. Похож.
Нури протянул руку и увидел, что в кулаке у него зажата газета. Норман разжал кулак, вытащил и развернул газету.