Йогиня. Моя жизнь в 23 позах йоги
Шрифт:
Вообще-то, все их лица были абсолютно бесстрастными. Я не замечала этого раньше, когда сидела среди них на полу с репортерским блокнотом на коленях — дурацкой декорацией. На их лицах не было ни одобрения, ни насмешки. Никто не улыбался. Но никто и не хмурился. Симмер-Браун удалось каким-то образом обучить их не давать оценки. Они смотрели на меня, и в глазах не было никаких суждений. Медитативное упражнение работало с двух сторон: для зрителей из зала оно было столь же сложным, как для стоящего на сцене.
Домой я вернулась в шоке. В той комнате реальность ощущалась особенно остро; это было прямо противоположное состояние тому, когда все находятся
На следующий день я пошла на йогу в собственный зал «Наропы». У преподавателя были красные волосы, и, судя по виду, он никак не мог быть индусом, но вместе с тем говорил с сильным индийским акцентом и рассказал нам легенду об обезьяне. Я чувствовала, что уже не осуждаю его так сильно, как осуждала бы раньше. Ведь многое из того, что я увидела в стенах «Наропы», могло бы вызвать мое раздражение и досаду, но вместо этого увлекло меня.
Я думала, что повстречаю в этом месте сплошных ханжей — как-никак, именно так большинство из нас представляют себе западных буддистов. Эти ребята всегда ведут себя так, будто знают что-то, чего вы не знаете, и потому пыжатся от ощущения собственной значимости. Но вместо этого отсутствие осуждения, встреченное мной на занятии у Симмер-Браун, было воспринято мной как разрешение. Нет ничего плохого в том, чтобы экспериментировать, пробовать новое. Студенты, даже преподаватели «Наропы» с готовностью брались за любое новое предприятие.
Давным-давно я обратила внимание, что, когда Фрэн в классе предлагала нам сделать что-то эдакое, она всегда мотивировала это так: почему бы и нет? Например, говорила: «Мы сделаем сейчас паршва бакасану», — а потом свое же решение комментировала: «Почему бы и нет?» Этими словами она отгоняла ум, привыкший давать оценки, ум, который нашел бы тысячу причин не делать ту или иную позу. Именно такое чувство у меня возникло после посещения «Наропы»: здесь критичный ум не уничтожали, а стремились перехитрить. Я думала, что здесь будет царить анти-интеллектуальный дух, но это было не так. Здесь учителя использовали свой интеллект, чтобы избавиться от стремления критиковать. Это опровергало все мои представления о том, что такое «умные люди».
Красноволосый учитель с индийским акцентом одним привлек мое внимание. Вот что он сказал:
— Те из вас, у кого йога совсем не получается, — считайте, что вы пришли в нужное место. Надеюсь, все вы сегодня разрешите себе выполнять позы очень плохо, забыть о вечном стремлении к совершенству. Суть йоги не в том, чтобы сделать позу правильно; ведь именно поза, которая выглядит совсем неправильно, позволяет вам чувствовать. Вам нужно прочувствовать позу изнутри, а не пытаться сделать ее безупречной снаружи.
Мы очень долго лежали в шавасане, что показалось мне вполне в духе «Наропы». Ну разумеется, шавасане здесь уделяется особое значение. Итак, мы лежали на спине на полу зала.
Этот зал представлял собой просторное прямоугольное
Мой коврик запачкался. Кажется, я еще ни разу его не мыла. Я тихонько потерла его пальцами и наткнулась на сосновую иголку. Затылок неудобно упирался в пол, я поворочалась, чувствуя форму этого бугорка, затылка.
Мой сосед начал издавать посапывающие звуки, видимо собираясь уснуть. Я нашла это милым. Учитель ходил по залу, я слышала его шаги. Пот начал высыхать, я постепенно охлаждалась. Стараясь не производить много шума, я взяла кофту с длинными рукавами, брошенную рядом в кучу, и накрылась ей.
Так я и лежала, чувствуя запах пыли и приятную тяжесть от кофты на груди. И вдруг поняла: я медитирую. Меня ничего больше не пугало, кошмары больше не показывали свой нос. Осталось только… это. Реальность.
Я вдруг подумала: что, если противоположность добра — не зло, а реальность?
После занятия я в смятении шагала по улице на встречу со своим приятелем Дэном. Мы сели у окна ирландского паба в центральной части Боулдера. Большие розовые облака стремительно проносились над склоном горы. Мы посмотрели в окно и рассмеялись — единственное, что мы могли сделать, и это было так прекрасно.
Дэн заказал пиво, слегка кокетничая с официанткой, как было ему свойственно. Мы потягивали из кружек, когда он спросил:
— Как там твоя статья про буддистский университет?
Я покраснела. Мне было неловко из-за того, какое большое место «Наропа» стала занимать в моей жизни; из-за того, каким важным казалась мне работа этого учреждения. Мне было стыдно даже называть происходившее там словом «работа». О таких вещах не пишут в «Нью-Йорк тайме».
— Будет трудно писать об этом, — уклончиво ответила я.
Дэн понимающе взглянул на меня:
— Я однажды две недели провел с далай-ламой по заданию «Ньюсуик». Сначала был очень скептически настроен по поводу всей это буддистской дребедени. Думал, это коммерческая индустрия, религиозный спектакль. Но когда прислушался к тому, что он говорит, увидел, как он держится, то всю свою жизнь переосмыслил. «Ньюсуик» ни слова не напечатал из того моего материала. Потому что я не просто написал статью о далай-ламе. Я ему поверил.
Я сдала свой материал. Они удалили все восторги и оставили факты. Такова газетная журналистика. Ну, может, это и к лучшему. Кому нужны восторги в утренней газете?
24. Прыжок в дандасану [43]
Я пригласила специалиста (им оказалась женщина) проверить источник запаха. Я сидела на улице в майке и читала книжку на рецензию. Солнце парило так жестоко, что у меня над верхней губой выступили капельки пота. Зато за день до этого выпало восемь сантиметров снега. Погода в Боулдере была шизофреническая.
43
Дандасана — поза посоха; прыжок в дандасану — связка в аштанга-йоге, когда вес тела на руках переносится из положения собаки мордой вниз в положение сидя; вы как бы пролетаете, скользя над землей, поддерживая себя только на руках.