You raped my heart

salander.

Раздается щелчок, и вспыхивает одна лампа, освещая нежданного гостя. Кристина теряет дар речи. У нее просто открывается рот, а тело все схватывает удивлением. Она смотрит во все глаза на мужскую фигуру, на знакомый разворот плеч, на темные татуировки, чернеющие на шее. Она узнает каждую черту этого лица, каждое движение. Кристина закрывает рот, и плечи ее вздрагивают. Девушке смешно.

Эрик.

— Ты плачешь.

Кристина катает язык меж зубов, давит в себе злость. Она бросает на мужчину косой взгляд. Стоит, все смотрит. В своей кожанке с массой заклепок, со знакомым стальным пирсингом на лице. Она замечает, что на его ботинках — земля, а сам он какой-то загнанный и взмыленный. Эрик смотрит на нее еще

несколько секунд, на ее мокрое лицо, покрытое красными пятнами, а потом скрывается за другой дверью. Кристина слышит шум воды, оставаясь сидеть на кровати, пытаясь осмыслить.

Эрик. Зачем она ему? Приказ Мэттьюс? Может эта сука ставит на ней какой-то эксперимент? Или они считают, что Кристина что-то знает о планах афракционеров? Мимо. Ей перестали доверять. Джонсон совсем не дура. Кристина моргает, трет пальцами глаза, вытирает слезы с щек. Вода в ванной прекращает течь. Эрик появляется на пороге комнаты. Девушка замечает поблескивающие в свете электрических плафонов капли на его шее и чуть намокшую ткань футболки.

Кристина молчит, лишь сверлит его глазами. Она его не боится. В этом девушка уверена. Что-то темное распирает ее изнутри. Отвратительное, черное, гнилое чувство. С каждым движением мужчины, с каждым его шагом по этой комнате чувство лишь усиливается. Когда Эрик поворачивается к ней и собирается что-то сказать, может, что-то вроде того первого, совершенно неуместного и такого странного замечания, Кристина срывается с места. Девушка не ожидает это даже от самой себя, но она налетает на него ураганом рвущих эмоций, разрывающих ей грудную клетку. Она похожа на разъяренную, взъерепенившуюся кошку. Ее ногти входят в его кожу, оставляют алые росчерки. Кристина пытается достать мужские глаза, но Эрик лишь откидывает голову назад.

Девушка стремится причинить ему боль не как Бесстрашная, не как солдат, она не использует никакие знакомые ей приемы. Она ведет себя как обиженная женщина, как девушка, которой вспороли, вскрыли душу. Кристина понимает, что сорвалась, что все то, что копилось и множилось в ней с момента его ухода, сейчас просто взорвалось. Ее прорвало, словно дамбу при наводнении. Эмоции, подобно толще воды, хлынули на поверхность. Девушка бьет отчаянно, даже не стараясь попасть куда-то. Просто ударить, просто оставить хоть какую-то ссадину на этом твердом, как скала, мужчине. Кристина лишь всхлипывает от досады и злости, когда Эрик ловким движением перехватывает ее запястья, выкручивает ей руки и прижимает девушку к своей груди спиной. Она извивается как змея, шипит, щерится. Но он стискивает ее с такой силой, что из девичьей груди уходит весь воздух.

— Успокойся, мать твою.

И тогда она замирает. С колотящимся сердцем, с мокрыми глазами, с шумным дыханием на губах. Напряженная, с расшатанными нервами и неуправляемыми эмоциями. Эрик держит ее долго, просто сковывает своими мышцами. Она чувствует, как в его груди бьется сердце, ощущает запах свежести, исходящий от него. Наверное, был где-то далеко от города. Она понимает, что его подбородок давит ей на висок. И постепенно близость тел становится неприлично интимной. Кристина лишь втягивает носом воздух.

— Отпусти меня.

— Если ты больше не будешь пытаться выцарапать мне глаза.

— Ты этого заслуживаешь.

Зубоскалит, огрызается. Он почти и забыл, какая она. Своевольная девчонка, дерзкая. Эрик ухмыляется в ее волосы и расцепляет руки. Кристина ужом изворачивается из его объятий, делает шаг назад, вскидывает голову, и глаза ее горят чернотой. Она ненавидит его, и эта ненависть осязаема, ее будто можно потрогать. Эрик усмехается. Вот такая она, да.

— Что вам от меня надо? — тут же спрашивает девушка, не сводя с него своих искрящихся зеленью глаз. — Тебе. Мэттьюс. Я же в Эрудиции, да?

Мужчина чуть склоняет голову набок, ведет шеей,

поднимает с пола упавшую кожанку и накидывает ее себе на плечи, поправляя воротник. Движения у него уверенные и отточенные. Кристина смотрит на него с опаской и давит в себе желание снова наброситься на Эрика.

— Ты в Эрудиции, да, — говорит он. И смотрит так иронично.

— Зачем? Ставить опыты собираетесь? Или выбивать информацию? Я хочу знать, что со мной будет. Я имею на это право. — Она чеканит каждое слово зло и ядовито.

— Нет, — Эрик тянет звуки лениво и как-то самодовольно.

— Что? —, а она рот открывает.

— Ты разочарована? — насмехается.

Кристина сглатывает. Вот же сукин сын.

— Я убью тебя, — шипит она. — Убью. Вырежу тебе сердце. Я ненавижу тебя! — она взрывается, совершенно теряя контроль, прожигая мужчину глазами, словно лазерами, оставляя свои отметины ненависти на его коже.

— Что ты сделаешь? — он делает шаг к ней, и Кристина вдруг робеет. В Эрике появляется та самая сила, которой все так боятся. Кажется, она идет из самого нутра, сквозит в каждом движении. — Ты маленькая и напуганная девочка, ты бесишься от неизвестности и страха. — Он приближается к ней с каждым словом, и Кристина начинает отступать. — Ты не знаешь, где ты, для чего ты здесь и что с тобой сделают. А ненависть ко мне — это единственное, что у тебя осталось. — Девушка запинается о кровать неожиданно, у нее подкашиваются ноги, и она легко падает на пружинистый матрац. — Ты ничего мне не сделаешь, девочка. Ничего.

Она смотрит на него во все глаза. На этого отвратительного, черного человека, возвышающегося сейчас над ней грозной фигурой, темной и мрачной. В воздухе появляется электричество, оно жужжит и щелкает между двумя людьми. Кристина ежится и не смеет оторвать от Эрика взгляда. Она ждет, что он сейчас к ней прикоснется, больно сдавит ее плечо, навалится всем телом. Но он остается недвижим. Просто смотрит. И от этого взгляда Кристина готова лезть на стену. Жжение внутри лишь нарастает. И девушка с ужасом осознает, что она хочет, чтобы он к ней прикоснулся. Видеть его после всего, после ее мучений и решений — это жестоко. И это желанно. Она никогда не думала, что будет еще смотреть Эрику в лицо, говорить с ним. Но он ее похитил, и вот она здесь.

— Зачем я здесь? — повторяет она.

Мужчина отчего-то усмехается, разворачивается на пятках и направляется к железной двери.

— Эрик! Зачем я здесь?

Он открывает дверь быстро и захлопывает ее с обратной стороны, оставляя девушку в одиночестве.

— Ненавижу!

Она с силой швыряет один из CD-дисков. Коробка с грохотом разбивается о сталь, разлетается на мелкие кусочки пластика и падает на пол осколками. Кристина зло смотрит на закрытую дверь, а потом валится на кровать. Вся в полной сумятице и неразберихе чувств, с гулко колотящимся сердцем, с ядом внутри, там, по венам.

Эрик ее похитил. Вот так вот. Остается лишь выяснить, зачем.

Мужчина приходит вечерами. Он приносит стул, ставит его у дальней стены, садится на него, закидывая ногу на ногу, давя щиколоткой на собственное колено, щелкает зажигалкой, закуривает и задымляет все помещение. Кристина морщится, обзывает его ублюдком, рычит на него, задает свой вопрос, но не получает на него ответа. Эрик не говорит, зачем она здесь. Просто сидит, просто смотрит на нее. В конце концов, девушка тоже соглашается сыграть в молчанку. Она молчит теперь всегда. Когда он приходит, когда курит, когда уходит, когда что-то говорит ей. Иногда она замечает грязь и кровь под его ногтями, иногда видит знакомые бордовые пятна на его черной одежде. Она замечает, что у него есть раны, свежие. И ссадин прибавляется. И сам он угрюмый. Наверное, там, за этими четырьмя стенами, идут боевые действия, а она сидит тут, в неизвестности, и совершенно не знает, что ей делать.