Юго-запад
Шрифт:
Двигатели «тридцатьчетверок» глухо урчали на малых оборотах. Вдоль колонны мелькали темные фигуры, слышались негромкие голоса.
К машине Мазникова подошли командиры взводов.
— Вопросы ко мне есть? — спросил он.
— Нет.
— Не путать сигналы. Повторяю: передний край проходим на участке два километра южнее господского двора Эржебет. — Посвечивая себе фонариком, он развернул карту. — Затем двигаться вдоль придорожной посадки. Без грохота, в мягких тапочках. Рощу юго-западнее высоты 188, 0 обходим справа. Один взвод идет уступом влево — на подавление противотанковых средств противника.
Застегнув полевую сумку и перекинув ее с колена на бок, Виктор секунду-другую смотрел вслед побежавшим к машинам командирам взводов, потом не спеша поднялся в свою «тридцатьчетверку», скомандовал механику «Вперед! » и сам остался стоять в круглой дыре башенного люка.
Колонна тронулась. Залитая лунным светом безлюдная улица задрожала от тяжелого лязга гусениц и гула танковых моторов. Эти звуки заглушали все остальное, и Виктору показалось, что там, на переднем крае, куда шла сейчас его рота, стоит тишина. Лишь далеко-далеко взлетали в той стороне осветительные ракеты..,
Генерал-лейтенант Росс, командир 44-й немецкой пехотной дивизии, незадолго до рассвета приказал свертывать штаб. Он решил, пользуясь ночной темнотой и известной усталостью русских после недели непрерывного наступления, оторваться от них под прикрытием небольших арьергардов и вывести дивизию из-под угрозы окружения.
Телефонисты начали сматывать линию связи. Все распоряжения были отданы еще вчера вечером, обстановка была ясна, и два пехотных батальона, выделенные на прикрытие, можно было уже считать батальонами смертников или батальонами пленных. Надеясь сбить с толку стоявшие против них советские части, ждавшие утра, чтобы снова рвануться вперед, немцы открыли артиллерийский огонь и на одном из участков, в районе небольшой высотки, предприняли даже вылазку с явным намерением улучшить свои позиции.
Росс не интересовался, что там происходит и как там обстоят дела. Он был твердо убежден, что страх, которым была последние дни объята его дивизия, сейчас и лучший командир, и лучший эвакуатор, и лучший организатор. Когда войска уходят с передовой, контролировать их не надо: этот приказ выполняется быстрее и точнее всяких других.
Застегивая шинель, Росс вышел на парадное крыльцо особняка. Часовой у двери щелкнул каблуками и вытянулся. Командир дивизии даже не заметил его, как не замечают предметов, мимо которых приходится проходить каждый день.
На улице было свежо. Полная луна стояла на западе низко над горизонтом, перечеркнутая ветками росшего около крыльца куста сирени. Пахло морозом, гарью и бензином. С той стороны, где утром должны были погибнуть два батальона прикрытия, слышалась редкая пулеметная стрельба.
Адъютант распахнул перед Россом дверцу открытого «штейера».
— Пять минут назад по маршруту вышел танк. Два бронетранспортера пойдут сзади, — доложил он. — Можно ехать?
Росс молча кивнул.
Машина тронулась, объезжая стоявшие возле штаба грузовики, выехала в конец улицы, резко свернула здесь налево и пошла по шоссе прямо на багрово-расплывчатый, чуть сплющенный лунный диск. Позади, то исчезая в серебристо-мутной мгле, то вновь появляясь, шли оба бронетранспортера с зенитными установками и крупнокалиберными пулеметами. Танк из охраны командира дивизии ушел вперед и грохотал сейчас метрах в двухстах от генеральской машины.
Росс молча полулежал на заднем сиденье. Возможно, что в эти минуты он думал о превратностях судьбы, которая сначала так высоко вознесла славу немецкого оружия, а теперь подвела его к полному краху. Когда началось наступление у Балатона, Росс воспрянул духом. Но после того как русские пошли вперед, ломая и круша не только наспех созданную оборонительную линию в межозерном дефиле, но и хорошо укрепленную оборону на участке Секешфехервар — западнее Бичке — Эстергом, командиром 44-й пехотной дивизии овладела полнейшая апатия. И если раньше в своей службе он видел какой-то определенный смысл, ее необходимость для фатерлянда, то теперь всеми его действиями и побуждениями руководило только одно: спастись, выжить до конца войны, а если сдаться, то только американцам или англичанам,
Проехали какую-то деревушку с разбитым костелом на центральной площади. У выезда из нее, на обочине дороги, стояли две обозные повозки. Лошадей не было.
«Бежит великая немецкая армия, бежит! »—горестно покачал головой Росс.
— Где мы находимся? — поднимая меховой воротник шинели, спросил он у адъютанта.
— Проехали Шарсентмихали, — доложил тот, — Выходим на шоссе. Скоро Шаркеси.
И действительно, машина выехала на шоссе» Слева от дороги глухой черной стеной стоял лес.
На востоке, откуда по-прежнему доносился гул артиллерии, небо около самого горизонта побелело. И как раз в тот момент, когда генерал хотел взглянуть на часы, впереди трижды подряд ухнуло.
— Стой! — крикнул он водителю.
«Штейер» круто отвалил к правой стороне дороги и остановился. Мотор смолк. Далеко впереди опять послышались орудийные выстрелы.
— Кто там у нас кроме охраны? — прислушиваясь спросил у адъютанта Росс,
— Один пехотный полк па машинах, часть артиллерийского дивизиона...
— Едут, — сказал вдруг шофер.
— Где? Кто? — генерал на всякий случай вытащил из кобуры свой парабеллум.
— Наш бронетранспортер, — распахнув дверцу, адъютант спрыгнул на дорогу.
— Наши бронетранспортеры идут сзади.
— Видимо, из пехотного полка, генерал.
Это был действительно бронетранспортер. Поровнявшись со «штейером», он остановился.
— Русские танки! — доложил вылезший из него фельдфебель. — Впереди русские танки! «Тигр» из вашей охраны подбит... Пехотный полк в панике... Отходит на север.
— Идиоты! — мрачно выругался Росс. — Откуда здесь могут быть русские танки! Это свои со страху перестреляли друг друга... По-вашему, в наш тыл прорвались русские?
— Они стояли в засаде, господин генерал. Я в-видел собственными глазами «Т-34»... Я в-видел звезды на башнях!
— Далеко?
— Два с половиной километра.
Засунув пистолет обратно в кобуру, Росс повернулся к адъютанту:
— Карту! И посветите.
— С-свет? — прошептал фельдфебель с бронетранспортера. — Нас увидят...