Юго-запад
Шрифт:
Авдошин усмехнулся:
— Тяжелая, я смотрю, у поэтов работенка!
— Камни ворочать легче, — согласился Рафаэль. — Честное слово! Иной раз все проклинаешь...
— Проклинаешь, а все-таки пишешь?
— Проклинаешь, а пишешь. Это вы, товарищ гвардии младший лейтенант, точно заметили. Мука одна! — Рафаэль поскреб карандашом вихрастый затылок и, поглядев исподлобья на командира взвода, смущенно спросил: — Прочитать разрешите?
— Не возражаю. Я стишки люблю.
Вспотевший и нерешительный, Рафаэль полистал свою
— Значит, так... Только пока без названия. Значит, так...
Вперед, друзья, преград не зная!
Смешаем гадину с землей!
Вперед, друзья! Страна родная Нас посылает в этот бой.
Пускай солдатская отвага Нам открывает путь огнем.
Мы смело под гвардейским стягом По венским улицам идем!..
Он перевел дух и глубоко затянулся махорочным дымом.
— Все? — спросил Авдошин.
— Пока все.
С пола, где спали солдаты, послышался скрипучий, сонный голос Бухалова:
— Эх, хорошо, да мало!
— Это верно — маловато, — поддержал его Авдошин. — А так складно получилось. Может, кого из наших героев вставить? — взглянул он на Рафаэля. — Фамилии ты знаешь. Подумай.
— Есть подумать, товарищ гвардии младший лейтенант!
— Добре. Только завтра. Сейчас спать! — Авдошин встал, зябко потер над лампой руки. — Ну и взвод у меня! Скрипач, поэт, парикмахер, токаря, слесаря!.. Прямо консерватория! Гм... «Мы смело под гвардейским стягом по венским улицам идем». Ничего, правильно.
Дважды перечитав исписанную на машинке тонкую папиросную бумажку, Сухов вытер полотенцем руки, снял очки и, протирая их полой халата, обернулся к Кулешову:
— Филипп Матвеич, попросите, пожалуйста, Зорину. Она в сортировке.
Катя вошла, не понимая, зачем она так срочно понадобилась командиру санроты. Сухов сидел в дальнем углу, около столика, на котором стояли хромированные ящички с хирургическим инструментом. Над столом, перевязывая только что оперированного раненого, возилась Славинская.
— Слушаю вас, Сергей Сергеич.
Сухов обернулся, протянул ей бумажку:
— Вот... Ознакомьтесь, пожалуйста.
Подойдя ближе, Катя взяла у него бумажку, стала читать и сразу поняла, что хочет от нее командир роты. Начальник медсанслужбы бригады предлагал Сухову временно выделить фельдшера в первый мотострелковый батальон взамен выбывшего.
— Вы хотите послать меня? — тихо спросила Катя.
Сухов глядел на нее сквозь очки печальными близорукими глазами.
— Совсем наоборот. Я не хотел бы посылать вас туда, — он говорил тихо, чтоб не слышала Славинская. — Это для вас тяжело. И опасно.
— Это не имеет значения.
— Послушайте меня, — настойчиво и по-прежнему тихо продолжал командир санроты. — Вы меня никогда не убедите в том, что вам там будет легче. Но лучше, вероятно, будет. Иначе я просто не показал бы вам эту бумагу. Если же вы хотите знать мое мнение, то я советую вам остаться здесь. Войне скоро конец. А вы единственная дочь у матери.
— Спасибо за заботу, Сергей Сергеич. Когда надо ехать?
— Вы все-таки решили?
— Да, я решила.
— Жаль. Еще три дня назад там был фельдшер. Я его знал. Не очень далекий парень, немножко болтун... Но то, что положено, он делал неплохо. А седьмого или восьмого, точно не знаю, погиб.
— Не надо меня пугать, — обиженно сказала Катя. — Я не маленькая.
— Это, конечно, верно, вы не маленькая. Но еще и не очень большая. Что ж, поезжайте, если вы считаете, что там для вас будет лучше. Здесь где-то старшина из первого батальона, Никандров. Привозил раненых. Найдите его и поезжайте.
— Спасибо.
— Еще только одну минутку, — остановил ее Сухов. — Начсанбригу я доложу, выписку из приказа и аттестаты пришлем завтра. Но... может быть, вы все-таки подумаете?
— Я хотела сама попроситься у вас в батальон... В любой. И я... Уже не надо больше думать, все обдумано. Так будет лучше.
— Для кого?
— Для всех. И для вас. И для меня.
— И для него?
— Для кого — «для него»?
— Вы знаете, о ком я говорю. Он вернулся. Из госпиталя. Обратно на свое место. Я позавчера видел его... — Сухов встал. — Ну ладно, все! Идите, ищите старшину.
Тихо прикрыв за собой дверь, Катя вышла, и Сухов ощутил в своей душе и облегчение и непроглядную черную пустоту...
Крытая продырявленным брезентом полуторка стояла во дворе около самых ворот. Катя поискала глазами кого-нибудь из людей, еще раз заглянула в пустую кабину. Нигде никого не было.
Квадрат ограниченного высокими зданиями неба посверкивал редкими далекими звездами, отсвечивал заревами пожаров. Из центра Вены слышалась артиллерийская стрельба, изредка доносился клокочущий стук пулеметных очередей.
К машине подошел человек. Пожилой, спокойный, в чуть великоватой пилотке, со старшинскими погонами на плечах, в аккуратно и туго подпоясанной шинели.
— Вам кого, дочка?
Катя обернулась:
— Здесь где-то старшина первого батальона... Кажется, Никаноров.
— Это я и есть, — устало улыбнулся старшина, поглаживая усы. — Только не Никаноров, а Никандров.
— Извините, перепутала.
— Ничего, ничего... Это вы к нам едете? Мне капитан Сухов сказал, что фельдшерицу посылают,
— Я.
— Ну, собирайтесь. Я-то готов.
— Я быстренько. Вы подождете?
— Ну конечно.
Катя скрылась, убежав через двор к дверям полуподвального этажа, в котором размещалась санрота.
«Совсем девчонка, — глядя ей вслед, подумал Никандров. — Видать, не старше моей Ольки. Не воевать бы ей, а в институте учиться... »