Юморески и другие пустячки
Шрифт:
— Это был Фернандо?
— Ну что вы. Тот родился намного позже, хотя тоже был внебрачный. Но, впрочем, выяснилось, что Хуанита вообще не ждет ребенка. Она меня обманула, чтобы захомутать.
— Но вы ушли.
— Само собой. Она преследовала меня по всей Испании, чуть ли не до спальни нашего Всекатолического Величества королевы Изабеллы Первой Кастильской.
— Понимаю. А та наконец-то послала вас в море. Я хотел бы кое-что об этом услышать, адмирал!— Рохас взволнованно повысил голос.
— Только не называйте меня адмиралом,
— И тогда вы поспешили на корабль.
Коломбо уныло поглядел на Рохаса, отхлебнул вина, поперхнулся и бесконечно долго кашлял.
— У меня что-то с бронхами,— заикаясь, сказал он.
— А вдруг с легкими?— серьезно и озабоченно спросил Рохас. Когда Коломбо утих, он продолжил: — Итак, третьего августа 1492 года вы вышли в море из порта Палос, если не ошибаюсь. На трех кораблях.
— Ах, на трех кораблях?— Коломбо залился неприятным смешком.— На трех обломках! На списанных старых корытах! «Санта-Мария» не имела и пятнадцати саженей в длину, а «Нинья» и «Пинта» были еще меньше! Их христианнейшие Величества надеялись, что я пойду ко дну еще до Канарских островов!
— Но вы доплыли до самой Индии!— воскликнул Фернандо де Рохас.— Расскажите мне что-нибудь об этом плавании,— стал просить он.
— Закажите-ка еще вина,— велел Коломбо, указывая большим пальцем через плечо. Он смердел потом, дыхание у него было нечистое. Но поэт самоотверженно ловил каждое его слово.
— Об этом плавании...— задумчиво повторил адмирал.— Это было изумительное плавание! Никогда я еще так не отдыхал. На сто миль вокруг никаких Марин, Хуанит, Изабелл! Райская жизнь!
— Я слышал,— нетерпеливо вмешался Рохас,— что в экипаже у вас были одни арестанты, преступники и тому подобные элементы...
— Зато ни одной юбки!— добавил Коломбо, ликуя.
— Говорят, они несколько раз бунтовали!
— Да,— рассеянно кивнул Коломбо,— зато по ночам я спал, никто меня не будил, а вокруг царила божественная тишина! Можете себе это представить?
— Говорят, ваши матросы боялись, что доберутся до самого края земного круга и там провалятся, это правда?— наседал Рохас.
— Это было дурачье. Еще и десятая неделя не пошла, а они уже начали роптать, мол, им нужна баба.
— Но потом начались ваши победы! Однажды из смотровой корзины раздалось: «Земля!»
— Это закричал Родригес Бермехо с «Пинты», чтоб его черт забрал, где бы он ни был!
— Но почему же? Ведь именно тогда судьба осыпала вас трофеями и триумфами! Вы открыли и крестили Сан-Сальвадор, первый индийский остров с западной стороны! Вскоре после этого — Испаньолу! Вас назначили вице-королем Индии!
— Кстати, это было не совсем так. Во-первых, мы с «Санта-Марией» потерпели крушение у Гаити,
— Господи, но почему же?
— Как вы не понимаете? Ведь это так логично! В начале марта девяносто третьего я бросил якорь в устье Тахо, а в июне уже был женат!
— Вы женились на Хуаните Руис?
— Черта лысого,— раздраженно отрезал Коломбо,— на Мерседес Лафуэнте.
— Кто это?
— Одна из придворных дам Изабеллы. Придумал это Фердинанд, а Изабелла посмеивалась в кулачок.
— И эта Мерседес была уродина.
— Если бы! Это была прекраснейшая женщина из всех, кого я в жизни видел! Экстра-класс! Блондинка, прелестная, как ангел небесный, с телом двадцатилетней танцовщицы, образованна, как самый начитанный аббат. За нее дрались аристократы от Пиренеев до Гибралтара.
— Тогда что же вам не нравилось?
— Что она им не досталась. То есть что она им не досталась раньше, чем мне. Дело в том, что такую любовь прожить можно только раз в жизни. Эта женщина была уверена, что супружество продолжается в постели по двадцать четыре часа в день. Она вообще не позволяла мне одеться и поесть.
— Зато это позволило вам окончательно забыть о Марине, Хуаните и...
— Хрена с два,— буркнул Коломбо.— Человек может забывать в течение двух недель, месяца. Но потом у него начинает покалывать сердце, он худеет, как скелет, теряет сознание и приобретает одышку. Она была прекрасна, как мечта, эта Мерседес, накажи ее Господь, но ведь и я всего лишь человек. Я хотел купить себе дом в Севилье и торговать пряностями или учить детей итальянскому или еще что...
— Вместо этого вы поднялись на корабль.
— Ага,— сокрушенно кивнул Коломбо, словно ненасытная Мерседес высасывала из него соки и этой ночью.— На этот раз мне дали настоящую флотилию, семнадцать кораблей, тысяча пятьсот парней. Мы вышли из Кадиса, и я был самым счастливым человеком в мире.
— И самым знаменитым! Вы завоевали для испанской короны кучу островов, в том числе Маргериту с жемчугом вместо морского песка, на Гуанахане вы получили первые сведения о золотоносной стране, вся Иберия говорила только о вас!
— А индейцы тем временем убивали моих людей на Испаньоле! Нет, я совершил роковую ошибку!
— Какую?— напряженно допытывался Рохас.
— Что не вернулся вовремя! Вернись я вовремя, меня бы не оклеветали, не очернили перед королевой, она бы не послала этого мерзавца Франсиско Бободилью с полномочиями запереть меня и моих братьев в трюме и притащить назад!
— Почему же вы тогда не вернулись своевременно?
Коломбо саркастически ухмыльнулся.
— В объятия Мерседес? Лучше отравленные стрелы антильских индейцев, мачете пуэрториканских головорезов и предательские подводные течения этой огромной реки, впадающей в море за Тринидадом, чем бездонное ложе моей Мерседес!